— Где ты успела загореть?
— Конечно, в Марбелья. И на юге Франции. В «уединении».
— Ты разыгрываешь меня, — сказал он удивленно.
— Нисколечко. Газеты так писали. В действительности жея наняла на Адриатике судно, а по пути в Марбелья собирала материал в газету оСеверной Африке. Это было ужасно! — В глазах ее промелькнула тоска.
— Ты и правда путешествовала?
— Да. Помимо этого нынешним летом я провернула массудел. Послушай, Люк. А не совершить ли нам изумительную поездку куда-нибудь вЕвропу? Дакар, Марракеш, Камаре во Франции, Англия, Югославия… Может, ещеШотландия. — Она мечтательно смотрела на него, теребя за ухо.
— Звучит восхитительно, но, к сожалению, невозможно. Покрайней мере сейчас.
— Почему нет?
— Не могу. Я ведь освобожден условно.
— Какая скука.
Он откинул голову назад и засмеялся, а высвободив ухо, сталискать ее губы для поцелуя. Они долго и жадно целовались, потом он вновьрассмеялся.
— Ты права, мое освобождение действительно скучноезанятие. Интересно, как они отреагируют, если объявить об этом.
— Так давай объявим и выясним.
— Подозреваю — на это ты способна.
Кизия капризно усмехнулась, а он стащил с нее простыню,чтобы еще раз полюбоваться ее обнаженным телом.
— Знаешь, что мне нравится больше всего?
— То, что внизу моего животика?
— Да уж лучше, чем твой огромный болтливый рот. Вовсяком случае, спокойнее. Но будь серьезной хотя бы минутку…
— Я попытаюсь.
— Помолчи.
— Я люблю тебя.
— О-о-о, женщина! Ты можешь помолчать? — Он горячопоцеловал ее и нежно потрепал за волосы.
— Я так давно ни с кем не разговаривала. Никогда, как стобой… И это так прекрасно, что не могу остановиться.
— Знаю. — Его рука поглаживала ее бедра, в глазахпылала страсть.
— Ты что-то хотел сказать? — Она лежала иравнодушно смотрела на него.
— Золотко, твое расписание никуда не годится. Я готовснова изнасиловать тебя.
— Нет, ты готов что-то рассказать мне. — Онавыглядела невинно, как ангелок.
— Не будь задирой. Я действительно хотел что-то сказатьтебе, но ты все время перебиваешь. Я хотел рассказать тебе о невероятных вещах.На прошлой неделе я тебя даже не знал. Три дня назад ты появилась на одном измоих выступлений, а два дня назад я поведал тебе историю своей жизни. Вчера яуже был влюблен. И вот мы здесь. Не думал, что такое возможно.
— Невозможно, но случилось. У меня такое чувство, чтознала тебя всегда.
— Именно это я и хотел сказать. Такое ощущение, что мыживем вместе годы. И мне это по душе.
— Ты когда-нибудь ощущал нечто подобное?
— Неуместный вопрос. Но исключительно для тебя — нет.Со мной такого не случалось. Одно, черт возьми, ясно: я никогда до сих пор нетерял голову… и никогда не любил наследницу.
Он улыбнулся и закурил сигару. Кизия отреагировала на это стакой радостью, что ее высокородные предки, вероятно, перевернулись в гробу.Сигара в спальне? До завтрака? Боже сохрани!
— Лукас, ты знаешь, что в тебе появилось?
— Дурной запах изо рта?
— Кроме этого. У тебя появился стиль.
— Что за стиль?
— Великолепный стиль, сексуальный, замечательный… Ясхожу по тебе с ума.
— Ты уверена? В таком случае мне дьявольски повезло.
— Мне тоже. О, Лукас, я так счастлива, что ты здесь.Вообрази, если бы я не дала тебе номер моего телефона! — Эта мысль привелаее в ужас.
— В любом случае я бы разыскал тебя. — Его голосзвучал вполне убедительно.
— Каким образом?
— Нашел бы способ. С помощью ищеек, если быпотребовалось. Я не собирался упускать тебя. Во время выступления той ночью яне мог отвести от тебя глаз. Я не думал, что ты придешь брать у меня интервью.
Было так чудно делиться тайнами первых впечатлений. Кизиячувствовала себя так, будто вновь родилась.
— В то первое утро ты напугал меня.
— Разве? Боже, а я так пытался избежать этого. Я самбоялся, и, может, в десять раз сильнее тебя.
— Но ты не выглядел испуганным. А с каким значениемсмотрел на меня! Мне казалось, что ты читаешь мои мысли.
— Мне чертовски этого хотелось. Но я не мог себепозволить даже обнять тебя.
— Донжуан. — Она придвинулась ближе, и. они сновапоцеловались. — От тебя несет сигарами.
— Почистить зубы?
— Позже.
Он рассмеялся и повернулся на живот. Розовая ночная рубашкавсе еще валялась в ногах. Он поцеловал Кизию, крепко прижался к ней, широкораздвинул коленями ее ноги…
— Отлично, леди. Вы хотели показать мне город. —Он нагишом сидел в кресле, обитом голубым бархатом, курил вторую за утро сигаруи пил пиво. Они только что позавтракали. Посмотрев на него, она засмеялась.
— Лукас, ты выглядишь невероятно.
— Совсем наоборот. Я выгляжу чрезвычайно вероятно. Исам черт мне не брат. Я говорил тебе, малыш, что не принадлежу к классам.
— Ты не прав.
— В чем?
— Относительно классов. Класс — это вопрос достоинства,гордости и чести. В тебе этого с излишком. Я же имела в виду орды людей, вообщене принадлежащих к классам. А в Сохо мне встречались люди, у которых всегоэтого тонны. Странно, не правда ли?
— Разумеется. — Ни то, ни другое его неволновало. — Так все-таки, чем мы будем заниматься? Кроме любви,естественно.
— Гм… Хорошо, я покажу тебе город.
Она сдержала слово. Заказала лимузин, и они отправились втурне по Нью-Йорку. Проехали на Уолл-стрит, затем в Гринвич-Виллидж, поднялисьвверх по шоссе Ист-Ривер драйв, пересекли Сорок вторую улицу, свернули наБродвей и остановились возле «Стедж деликатес» перекусить пончиками сосливочным сыром. Затем проехали к Центральному парку и далее к отелю «Плаза»,где снова сделали остановку, чтобы выпить в ресторане «Оук рум». После чеговернулись на Пятую авеню, поднялись по Мэдисон-авеню, с ее антикварнымимагазинчиками, и, наконец, попросили водителя остановить машину у музеяМетрополитен. Выбрались и отправились в парк. Было уже шесть часов, когда они,разгоняя собравшихся на тротуаре голубей, зашли в «Стэнхоуп» выпить.
— Кизия, ты организовала отличный тур. Эх, мне толькочто пришло в голову. Не желаешь ли познакомиться с одним из моих друзей?
