Ознакомительная версия. Доступно 76 страниц из 380
Миллера (Очерки… Т. III. С. 91–135). Н. И. Коробка (Чудесное дерево и вещая птица // Живая старина. 1910. III. С. 189–214) видит в птице на дереве, и в том числе в Соловье-разбойнике, символ смерти. Река, у которой находится Соловей, – это река смерти, а Соловей-разбойник уподобляется античному Харону, сидящему у перевоза и отвозящему души в Аид.
К рационалистическому толкованию Соловья как разбойника в советское время примкнул В. И. Чичеров (Былина «Илья и Соловей» рассказывает о борьбе с разбоем // Историко-литературный сборник. С. 27). На такой же точке зрения стоит А. Н. Робинсон (ИКДР. С. 151).
Былина и сказка
Число былин сказочного характера довольно велико (см., например, Глеб Володьевич, Сватовство Идолища, Соломан и Василий Окулович, Ставр Годинович, Иван гостиный сын и др.). Они здесь не рассматриваются за недостатком места. Кроме того, в былинном репертуаре обращается некоторое количество сказок в собственном смысле слова, о чем подробнее см. с. 716 и след. настоящей книги.
Бунт Ильи против Владимира
Характерно, что русская дореволюционная наука совершенно не интересовалась этим сюжетом. Нет ни одной специально посвященной ему работы. Указывалось, что народ изображает Владимира склонным к самодурству, но каков политический смысл такого изображения – этот вопрос не ставился. Всев. Миллер считал, что Илья Муромец данной былины – дикий, разнузданный казак. Это дает Миллеру основание датировать былину XVII веком (Отголоски Смутного времени в былинах // Очерки… Т. II. С. 265–355). Оба утверждения, как показывает подробный анализ, ошибочны. Миллер посвятил также небольшую заметку стрельбе Ильи по церквам. По мнению Миллера, этот поступок никак не вяжется с «заведомым благочестием Ильи». Источником этой стрельбы Миллер считает летописный рассказ об осаде Новгорода Андреем Боголюбским. Один из князей, стреляя в город, попал в икону, отчего все воины будто бы ослепли. Стрелявший назван муромцем, то есть из Мурома. Миллер считает, что этот эпизод с соответствующими изменениями был перенесен на Илью Муромца (Этнографическое обозрение. 1911. № 3–4. С. 177–179). На самом деле стрельба Ильи по церквам идейно связана со всем повествованием и с образом Ильи.
Илья Муромец и Калин-царь
Литература былины о Калине сравнительно очень незначительна. Об этой былине написано меньше, чем, например, о «Потыке». Из цикла былин о Калине наибольшим вниманием пользовалась версия, озаглавленная «Камское, или Мамаево, побоище, или О том, как перевелись витязи на Руси». Такой преимущественный интерес объясняется тем, что былина в этой версии подверглась воздействию церковно-аскетического мировоззрения и учения. Это мировоззрение выдавалось за народное. Впервые эту былину в записи Мея издал в своей «Истории русской литературы» Шевырев (1846) с целью показать, что для русского народа важна и дорога сила «духовная», а не «телесная». Христианская вера важнее воинских подвигов – вот, по Шевыреву, основной смысл былин о татарщине. Последующие ученые недалеко ушли от Шевырева. Орест Миллер ограничился пересказом всех известных ему текстов. По существу эти пересказы представляют собой окарикатуривание былины. Попутно указывается на южнославянские и романо-германские аналогии, правомерность же восточных аналогий, приводившихся Стасовым, отвергается (Илья Муромец… С. 686–722). А. Н. Веселовский посвятил былине «Как перевелись витязи» специальный очерк. Он полагает, что былина повествует о поражении русских при Калке в 1223 году. «Нездешние» враги, о которых говорится в былине, – это, по Веселовскому, «неведомые» враги, то есть татары. Песня эта – песнь покаяния. «Поражение было судом божиим над православным людом за его грехи и гордыню» (Южнорусские былины. VII. С. 278). Так, по Веселовскому, определяется смысл песен о татарщине. Теория Веселовского в основном была повторена Н. Дашкевичем, даже с той же аргументацией («нездешние» – «неведомые» враги). Наряду с этим Дашкевич приводит и свои собственные аргументы. Он сопоставил былину с летописным рассказом о битве при Калке, искусственно подчеркивая и усиливая общее сходство: так, и в былине, и в летописи битва длится долго, князья выражают самонадеянность и верят в победу и т. д. Эта вера в победу будто бы соответствует хвастовству в былине, за которым следует кара божия. Поражение русских было карой за самонадеянность и хвастовство – так в изображении Дашкевича выглядит народная мысль летописи и эпоса (К вопросу о происхождении былин // Киевские университетские известия. 1883. № 3. С. 155–183). М. Халанский в своей монографии «Великорусские былины Киевского цикла» одну главу посвятил Илье Муромцу. В ней, однако, никакой оценки или характеристики народного героя нет. Халанский останавливается только на тех песнях, которые, по его мнению, связаны с легендарно-житийной литературой. Для былины «О том, как перевелись витязи» такую связь установить не удалось. Происхождение этой былины с житийной литературой не связано. Ни в каких житиях никаких следов святого Ильи Муромца нет. Халанский приходит к правильному выводу, что в народном сознании Илья – не святой, а защитник от татар. Если же в некоторых вариантах говорится о мощах Ильи, то это, по мнению Халанского, – позднее, книжное привнесение (Великорусские былины… С. 94–105). Неоднократно писал о нашей былине Всев. Миллер. В «Экскурсах» (с. 75–77) он возводил имя Калина к имени Калуна из «Шах-наме». От этого мнения он отказался в статье «О былинном царе Калине», которая, однако, не столько касается образа царя Калина, сколько его имени. Всев. Миллер правильно выделил группы былин с Ермаком и с Самсоном, правильно также определил, что отличие версии «Отчего перевелись витязи» от былин об Илье и Калине – только в трактовку конца. Основной Всев. Миллер считает версию «Отчего перевелись витязи», что, как показывает анализ, глубоко ошибочно. Всев. Миллер повторяет мнение, что эта былина изображает битву при Калке. От «калкинского» побоища будто бы произошло имя царя Калина (Очерки… Т. II. С. 60–68). Против Всеволода Миллера выступил А. В. Марков, который пытался доказать, что событие, изображаемое в былине о «Камском побоище», есть неудачный поход новгородцев на Югру в целях покорения Югры и взимания дани. Четвертая новгородская летопись повествует об этом под 1357 годом. С обычными для его школы натяжками Марков сопоставляет летописный рассказ с былиной, стремясь доказать, что эти рассказы совпадают. Таким образом, по утверждениям Маркова, ничтожное событие новгородской истории, связанное с взиманием дани, стало предметом национального эпоса. Марков, как и другие, считает основной былину о Камском побоище (Беломорская былина о походе новгородцев в Югру в XIV веке // Юбилейный сб. в честь Всев. Миллера. М., 1900. С. 150–182). Всев. Миллер возражал Маркову, вновь подтверждая и пытаясь дополнительно доказать свою точку зрения на былину о Камском побоище как на отражение битвы при Калке. Особенное значение приписывается тому, что в летописях упоминается о гибели «храбра» (то есть витязя) Александра Поповича,
Ознакомительная версия. Доступно 76 страниц из 380
