С чем только мне не приходилось сталкиваться в своей жизни Мамы Мальчишек!
Однако ревность к лопате – это что-то новенькое. Несмотря на мое феминистское нежелание быть Энн, я с радостью берусь обустраивать наш лагерь, пока мальчишки отправляются по своим мужским делам. Малоинтересным для меня и, откровенно говоря, малопонятным.
Взять хотя бы строительство плотин. Час за часом таскать огромные валуны из точки А в точку Б в надежде построить некое подобие лягушатника, который будет разрушен волной тотчас после окончания изнурительной стройки! Если же вам все-таки удастся возвести объект и его не смоет водой, так найдется какой-нибудь ребенок, который вскоре растащит все ваши камни. Так объясните мне, Маме Мальчишек, какой в этом смысл?
Однако сегодняшний пляж, похоже, не располагает необходимыми условиями для строительства дамб, поэтому мужчины моей жизни выбирают другое, любимое не меньше, но такое же бессмысленное занятие. Роют яму.
С нескрываемым женским любопытством я наблюдаю за тем, как они планируют свой проект. Этап номер один: выбрать место (выбор правильной площадки – по причинам, которые никто и никогда не сумел бы объяснить, – в строительном деле архиважен). Этап номер два: собрать бригаду землекопов. Этап номер три: взять инструмент и начать копать.
Все очень грамотно организовано, все понятно, но ради чего?
Буквально через полминуты после начала работ Бином в строительном раже нечаянно попадает песком в глаза младшему брату, и из них потоком льются слезы. Разумнику достается по босой ступне лопатой, к счастью пластмассовой. Ряды землекопов стремительно редеют.
Поняв, что я не собираюсь выдвигаться из базового лагеря для оказания помощи раненым, Отец Мальчишек сам мобилизует свою бригаду.
– Подъем, парни! – подбадривает он. – Навалимся все вместе!
Один за другим мои сыновья выбиваются из сил, энтузиазма становится все меньше, они бросают работу и тянутся ко мне за едой. Ну, эту-то мужскую страсть я понять могу.
Только Отец Мальчишек продолжает копать с упорством Одинокого Рейнджера. Что бы ни случилось, как бы ни болело правое запястье (а я вижу, что болит), он выкопает эту яму. И это будет самая большая и самая глубокая яма на нашем пляже, если не на всем полуострове Роузленд. Здесь и сейчас эта яма для него… ну попросту всё.
Постепенно мы теряем его из виду: сначала исчезают ноги, следом – туловище, а потом и руки, пока от моего любимого мужа не остается лишь слегка лысеющая и медленно обгорающая на солнце макушка.
Мальчишки теряют интерес к отсутствующему отцу и отправляются прыгать в волнах.
Я берусь за книгу.
Несколько минут спустя поднимаю глаза: голова уже скрылась. Зато мне видно, что к месту раскопок подтянулись еще четыре или пять клонов Отца Мальчишек: мужчины средних лет, держа за руки своих маленьких сыновей, – кто с неприкрытым восторгом, кто с откровенной завистью – заглядывают в теперь уже угрожающую черную дыру.
– Ты только посмотри, какая глубина! – говорит Клон-1, задыхаясь от волнения.
– Жаль, что я не додумался! – с грустью добавляет Клон-2.
– У него намного, намного глубже, чем у тебя, папа! – тычет пальцем сынишка Клона-1, на что приунывший отец отвечает грустным взглядом.
И тут из глубин выныривает сияющая башка моего гигантского суриката. Он улыбкой приветствует зрителей и с удовольствием ловит их восхищенные взгляды.
– Ох уж эта старая лопата… А ведь случайно захватил ее, в последний момент. В конце концов никогда не знаешь, что может пригодиться!
Отцы Мальчишек понимающе кивают, поддакивают:
– Это точно! – И нехотя расходятся, понурые, возвращаясь в свои лагеря, где их ждут Мамы Мальчишек и никчемные пластмассовые лопаты.
Вскоре по всему пляжу звучит объединенный хор Мам Мальчишек:
– В следующий раз, пожалуйста, сам собирайся и решай, что брать с собой!
Я только пожимаю плечами в ответ: «Ну извините!»
Отец Мальчишек между тем продолжает копать. Когда солнце опускается к изумрудно-зеленому морю, мы плетемся по ступенькам вверх, к машине. На полпути я останавливаюсь перевести дух. Разумеется, я тащу на себе измученного Непоседу, поскольку единственная действующая рука его отца занята лопатой. Оглядываюсь на резко опустевший пляж.
Клон-1 играет с сыном в догонялки.
– Не поймаешь, не поймаешь! – дразнит он своего явно подуставшего и чуть не плачущего противника.
И тут на моих глазах – о ужас! – Клон-1 летит в бездну, вырытую моим мужем.
Жена Клона-1 стоит на краю и вглядывается в провал.
– О чем ты только думал, хотелось бы знать? – кричит она на смущенного, но невредимого Отца Мальчишек.
Я улыбаюсь. Приятно сознавать, что ты не одинока.
По возвращении в кемпинг наши солнцем обласканные мальчишки тут же встают под душ, смывая песок со своей просоленной кожи. Переодетые в пиратские пижамы и уютные носки, они теперь страдают от двух самых страшных напастей, известных Маме Мальчишек. Они устали, и они хотят есть.
– Ужин еще не готов, мам? – скулят они. – Мы умираем от голода!
Я уже открываю рот, чтобы в очередной раз рассказать мальчикам о том, как им повезло, ведь в мире так много детей, которые действительно голодают… но потом понимаю, что сейчас не время для таких разговоров. В своем более чем солидном возрасте я все еще помню, как это бывает в шесть лет, когда ты без сил и умираешь от голода после бесконечного дня, проведенного на пляже.
– Почти готов, – отвечаю я, мысленно уговаривая пасту закипеть чуть быстрее, чем положено. – Почему бы вам не попросить папу поиграть с вами до ужина?
Отец Мальчишек лениво поднимает бровь, но в замкнутом пространстве палатки шанса улизнуть нет. Он откладывает газету, которую только взял в руки – надо признать, впервые за все время отпуска, – и тянется за колодой карт.
– Ну, сыграем пара на пару?
Крупье тут же взят игроками в кольцо. Через пятнадцать минут паста готова.
– Ужинать! – кричу я, заглядывая в палатку.
– Сейчас идем… – отзывается Отец Мальчишек. – Молодцы, ребята, отличная игра! Ну вот, а теперь ужинать.
– Сначала командные объятия! – требует еще недавно умиравший от голода Бином, хватая отца за ноги.
– Да, командные объятия! – скандируют его братья, подпрыгивая так резво, будто не они только что жаловались на упадок сил.
– Ну хорошо, обнимайтесь! – Я закатываю глаза и оставляю их одних.
Тут надо кое-что объяснить. В рождении на свет «командных объятий» повинен учебник номер четыре. Или все-таки номер пять? Впрочем, не важно. Они были придуманы Отцом Мальчишек в ответ на мои призывы к более «активному» общению с маленькими сыновьями.
