Где-то на заднем плане я смутно слышала голос Чарли. Но Джеймс вдруг оказался повсюду. В отражении на стекле, на улице, он скрывался под стойкой – везде, куда ни глянь. Когда я моргала, он прятался за веками, держась за мои розовые вены.
Джеймс тряс меня за плечи. Кровь, может, моя, а может быть, Чарли, капала с его грязной пасти, а его блестящие мраморные глаза смотрели прямо на меня. Как будто я уставилась в дуло двустволки. Я слышала свое имя снова и снова. Почему он произносил мое имя, как он узнал, кто я? Я чувствовала его соленый вкус у себя на языке, его силуэт отражался в лампе на потолке, я слышала, как он корчил жуткие гримасы, нависнув надо мной. Я плавилась, угасала, тонула в его существе, в том, каким он всегда был и каким всегда будет.
40
Я почувствовала чье-то прикосновение и качнулась в сторону. Как будто я находилась в лодке, бесшумно уплывавшей и растворявшейся в тумане. Глаза открывать не хотелось, но было интересно, что являлось источником того яркого света, который я видела сквозь веки. Может быть, я наконец-таки очутилась в стране Оз. Может быть, это в небе над Оз ярко светило солнце. Я чувствовала себя довольно спокойно, я все еще была в тайфуне, раскачиваясь под давлением ветра. Я открыла один глаз, потом другой.
Это было не солнце, а всего лишь лампа.
Он не ушел. Он смотрел прямо на меня своим дьявольским взглядом. Мое тело рванулось в сторону, и я попыталась тихо, быстро уйти от него. Как змея, я скользнула на пол. Стараясь не шуметь.
– Это я, Чарли.
Я замерла и снова посмотрела на его лицо. Иллюзия уступила место реальности. Это и вправду был Чарли. Я различила его темные волосы, добрые глаза, острый подбородок. В его глазах отразилась какая-то смутная печаль, которую я понимала, но никак не могла принять. Его губы вытянулись в прямую линию.
– Он все еще здесь? – прошептала я.
Чарли покачал головой.
– И никогда не был.
Я повторила за ним. И никогда не был. Я попыталась найти в окне хотя бы маленький клочок неба, чтобы напомнить себе, что некоторые вещи, которые я вижу, реальны, но небо было темным, затянутым облаками. Казалось, что даже оно от меня прячется. Я задумалась, а реальна ли я сама. И не выдумала ли я Чарли.
Чарли опустил голову.
– Я не знаю, что делать, – сказал он мягко.
Господи. Мой разум превратился в цветущий весенний сад, где поют птицы и летают бабочки, но все знают, что весной сюда по-прежнему будут приходить лисы, а на оставшуюся после их кровавого пиршества падаль слетаться грифы. В конце концов, ничего и не изменилось. Изменился сценарий, но не суть трагедии. Ничего нельзя было сделать, ничего, вариантов больше не оставалось.
– Пожалуйста, попробуй вспомнить, кто ты, – прошептал он. – И кто я.
Я вздохнула. А потом подумала: я буду скучать. Не потому, что умру. И даже не потому, что меня могли посадить или отправить в психушку. Нет, я буду скучать, потому что после убийства полностью потеряю себя и все, что со мной связано. Утрачу здравый смысл, забуду, как жить, и никогда не смогу любить его так же сильно, как сейчас.
– Если я не убью его, то умру.
Чарли покачал головой.
– Нет, Блю, нет, – сказал он. – Ты не умрешь. Ты… будешь в порядке, а я тебе помогу.
Я покачала головой.
– Да, да! – воскликнул он. – Не говори так. Не говори, что все не будет хорошо. Ты будешь в порядке. У тебя все будет превосходно. Ты закончишь школу и найдешь маленький домик где-нибудь далеко отсюда и больше никогда не увидишь Джеймса. Там ты сможешь каждый день читать свою книгу и смотреть фильм, и никто тебя не потревожит.
– Ты не понимаешь.
– Я понимаю. А если не понимаю, объясни. Объясни так, чтобы я понял.
Что я могла сказать? В какие слова облечь доказательства моей невиновности, моего здравого смысла? Но потом я поняла, что сопротивляться бесполезно и назад пути нет. Тогда я открыла рот и позволила словам посыпаться из меня.
– Я вижу отражение человеческого ума, – начала я. Еще ни разу я так долго не говорила за последние несколько лет. Слова из моих уст звучали очень странно. – Я вижу отражение того, что снится людям самой темной ночью, о чем они думают в самый мрачный час, в самую тяжелую минуту. Я вижу мысли людей, когда они чувствуют запах крови. Я вижу, что люди думают, когда они одни в тишине, вижу их отвратительные мысли, о которых ты никогда не узнаешь. И поэтому тебе не понять.
Покрасневшие глаза Чарли снова наполнились слезами.
– Я ошибался, – прошептал он. – Ты действительно сошла с ума. Ты сумасшедшая грустная маленькая девочка и… я не знаю, что, черт возьми, с тобой делать!
Он расплакался.
Я сжала челюсти и подумала, что было бы неплохо, если бы потолок вдруг обрушился и Чарли оказался под завалами, если бы налетел смерч и унес его в небо. И прорычала:
– Я убью его и верну свой разум.
– Нет, Блю, – сказал он дрожащим голосом. – Это тебя окончательно уничтожит.
* * *
Хотя от падения у меня немного болела голова, выйдя из магазина, я могла думать лишь о том, как бы раздобыть пистолет. Мой разум играл со мной в игры – из по уши влюбленной девочки я вдруг превратилась в разъяренную фурию, жаждущую отмщения, и мне пришлось выбирать между добром и злом.
Доктор, вы знаете, что я выбрала.
Из всех моих знакомых оружие было лишь у нескольких человек. У Дейзи были в основном подруги с неприятными громкими голосами, вульгарные, вечно пахнущие чересчур сильными и сладкими духами. Уверена, у них пистолетов точно не было, а если и были, то я все равно не смогла бы найти их адреса. Друзья Олли были слишком добрыми, чтобы можно было подумать, что кто-то из них держит дома оружие. Разве что некто по имени Билли Джо, но я даже не могла вспомнить, как он выглядит. Еще был некий Самьюэл, но о нем уже несколько лет не было вестей.
* * *
Потом я вспомнила про Энтони. Лучшего друга Олли. У него было оружие. Как-то раз, когда я еще была совсем маленькой, он показал мне пистолет. Господи, как же я скучала по Энтони. Мы не виделись с того самого момента, как он накричал на Дейзи. Он явно больше не хотел иметь с нами никаких дел.
– Никогда не трогай эту штуковину, хорошо? – сказал он мне тогда. – Пистолет – детям не игрушка. Если заметишь его у кого-нибудь в руке, беги со всех ног. Хорошо?
А я уставилась на пистолет с широко открытым ртом.
Мне нужно было найти Энтони.
Я повернулась и направилась к его квартире. Люди с кислыми лицами проходили мимо и, словно загипнотизированные, не могли отвести от меня взгляд. Я подняла с земли монетку, которую кто-то выронил из кошелька, и положила в карман. И тут мои пальцы нащупали что-то еще. Я вытащила это из кармана. Маленькая пуговица с рубашки Джорджа, сорванная Джеймсом в тот день, когда он и Джорджа стер из моей жизни. Она лежала в моей руке, и это было словно знак, напоминание, что Господь на моей стороне, что справедливость на моей стороне. Я положила пуговицу обратно в карман и пошла дальше.
