Дверка «Хаммера» медленно открывается, и из салона выходит немолодой обрюзгший мужчина. Массивная фигура, слоновьи ноги, огромный живот, формой напоминающий крокодилье яйцо, и такая же несоразмерно огромная голова, которую венчает генеральская фуражка с высокой тульей и кокардой-орлом. Белоснежная полицейская форма, идеально отглаженная, увешена разного рода аксельбантами, орденами, медалями и прочими побрякушками. Довершает композицию ожерелье из ракушек каури, свисающее едва ли не до колен.
За полицейским начальником семенит щуплый подросток в коротких шортах и цветастой футболке. Смотрит на хозяина со щенячьей преданностью, услужливо удерживая над его головой солнцезащитный зонтик из леопардовой шкуры.
Готов поклясться, что этого жирного типа в генеральском мундире я уже видел. Да и не просто видел, но наверняка сидел с ним за одним столом.
– Неужели, мистер Артем, ты не узнаешь меня? – делано сокрушается полицейский генерал. – У всех вас, белых, такая плохая память?
Наконец вспоминаю, кто это: Гудвил Нджоя, заместитель министра внутренних дел и по совместительству начальник всей медицинской службы местного МВД. Пару раз приходилось с ним пересекаться по делам миссии: взяточник, вымогатель и мелкий прохиндей, торговавший налево гуманитарной помощью, которую мы безвозмездно передавали правительству.
Последний раз я видел его в «Хилтоне», как раз в тот день, когда беседовал с Жозе, и почему-то был уверен, что он сбежал из страны вместе с президентом, премьером и всей этой продажной камарильей…
– Я прекрасно помню вас, мистер Гудвил, – отвечаю подчеркнуто вежливо. – Имел честь встречаться. Приятно, что и вы помните мое имя.
– Вижу, что с памятью у тебя все в порядке, – удовлетворенно резюмирует Нджоя. – Значит, ты должен узнать и его.
Он коротко кивает одному из бойцов, и тот выволакивает из «Хаммера» Джамбо…
Оба глаза моего друга подбиты и сильно заплыли, уголок рта надорван, шея и руки в кровоточащих алых точках – видимо, о тело Курумы тушили окурки. Джамбо смотрит на меня виновато, однако говорить совершенно не может, даже невооруженным взглядом заметно, как сильно он избит.
Инстинктивно сжимаю кулаки, шагаю навстречу…
– Да, мистер Артем, это действительно твой друг, – с издевательским трагизмом комментирует Гудвил. – Ему сейчас очень плохо и больно. Ты ведь не хочешь, чтобы мы пристрелили его прямо на твоих глазах?
– Нет, не хочу, – едва слышно отвечаю я.
– Что? Говори громче!
Главное сейчас – взять себя в руки. Ведь я все равно ничем не смогу помочь Джамбо, а вот испортить и без того кошмарную ситуацию – запросто.
– Нет, не хочу, мистер Гудвил. Но, может быть, вы поясните, почему взяли в плен сотрудника международной организации? Он не мог сделать вам ничего дурного… Как и наша подруга Элизабет. Где, кстати, она?
– Поясняю. – Гудвил явно наслаждается своей позицией силы. – В нашей стране теперь безвластие. И в этих условиях я, как единственный облаченный законной властью человек, вынужден взять на себя ответственность по наведению конституционного порядка. На сегодняшний день я – законный президент нашей страны, единственный гарант безопасности и суверенитета. Я поклялся, что обязательно наведу тут порядок. А твои друзья как раз и попытались этот порядок нарушить: не остановились по требованию патруля, хотели бежать. А за это, по законам военного времени, твоим соратникам полагается смертная казнь. Но ты ведь не хочешь им зла?
– Нет.
– Тогда тебе придется согласиться на наши условия. Слушай внимательно, мистер Артем. Нам стало известно, что тебе вроде бы удалось создать противоядие… или как там это называется.
– Вакцину от подтипа «Е» вируса Эбола, – механически поправляю Гудвила.
– Ну, вакцину, какая разница… Это правда?
– Пока не проведены клинические испытания, точно сказать не могу, – отвечаю уклончиво.
– У тебя будет возможность их провести, – успокаивает Гудвил. – В моей новой столице. На наше с тобой счастье, у нас как раз есть такие больные… Тебе и предстоит их излечить!
– Но у меня нет достаточного количества вакцин.
– Но ведь у тебя есть лаборатория и все необходимое, чтобы эти вакцины сделать! Или я ошибаюсь?
Значит, им уже и это известно… Но кто же обо всем рассказал? Джамбо? Элизабет? В любом случае, не мне их теперь осуждать. Я ведь не был на их месте, я вообще не знаю всех подробностей.
В голове лихорадочно крутится: только бы они не потребовали показать им лабораторию. Дело даже не в оборудовании и не в лабораторном боксе. Если Миленка попадет в лапы к этим мерзавцам…
– Мистер Гудвил, но ведь саму лабораторию перевести нереально, – говорю я. – Вы ведь сам доктор по образованию и должны понимать, что невозможно перевести вирусологический бокс! Мне его что, из бетона выламывать? Так он в дверь не пролезет! А хрупкая аппаратура? А препараты, для которых должен быть определенный температурный режим? А все остальное?
Я густо сыплю специальной терминологией, стращаю ужасами Эболы и даже подспудно пытаюсь льстить медицинским познаниям Гудвила. Впрочем, какие у него познания! Четыре года назад он был всего лишь армейским фельдшером, закончившим трехмесячные курсы, и вряд ли даже теперь сумеет отличить слабительное от жаропонижающего!
Видимо, мои пояснения выглядят убедительно, потому что «гарант конституции» идет мне навстречу:
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Лабораторию пока что никто не тронет. Тем более она нам всем еще пригодится… Кстати, а где твоя помощница?
Лоб мой мгновенно покрывается липкой испариной. Врать и выкручиваться не получится – ведь бойцы в любой момент могут спуститься в лабораторию и проверить.
– Моя лаборантка Миленка Лазович сейчас работает в боксе с культурой вируса, – произношу я твердым голосом. – Вы, конечно, можете проверить это сами, но я не уверен, что первый, кто туда попадет, не заразится Эболой, для работы в лаборатории необходимы опыт и специальный противовирусный костюм. Если вы действительно хотите, чтобы я вам помог, не спускайтесь туда! У меня нет столько вакцин, чтобы вытянуть потом всех вас с того света!
Надеюсь, что и это объяснение прозвучало логично. А еще, надеюсь, и устрашающе. Гудвил задумчиво почесывает щеку, и на его обрюзгшем лице неожиданно проявляется работа мысли.
– Хорошо, мистер Артем, – произносит он, – я верю тебе на слово. Мы не будем туда спускаться, более того – я распоряжусь, чтобы наши люди иногда подъезжали в этот квартал и следили за порядком. Теперь ты согласен принять мое приглашение?
– Этого мало, – нахально смотрю я ему в глаза.
– То есть? – хмурится он.
– Оставьте моей помощнице штук сто патронов… и парочку гранат.
– Зачем, мистер Артем? Тебе недостаточно помощи моих людей?
