Не надо обладать обширной и многофункциональной памятью, чтобы сопоставить факты и догадаться, что Малыш ушел от Ленки не к другой бабе, а в самый обыкновенный, примитивный и незапланированный запой.
К столь интересным и многообещающим событиям Ленка готова не была. Ладно бы совместная, радостная и хорошо организованная выпивка, с кем не бывает, а тут вдруг на ровном месте случается это не по-детски жесткое, всамделишное приключение с незнамо каким финалом, и ты стоишь перед своим героем, как лист перед травой, не зная, кому из участников немой сцены соломку подстелить.
Но со временем Карлсон обвыкся, втянулся и даже научился летать по утрам за водкой для их совместного с Малышом опохмела. Их общих, не таких уж и больших денег стало катастрофически не хватать, и Ленка, жужжа моторчиком, начала носиться по всей Москве в поисках добычи. Однако граждане давно перестали сушить пододеяльники на крышах, и, даже если бы Карлсон и мог притвориться приведением, без отстегивания «бабок» никакое телевидение им не заинтересуется. Авторские на счету давно кончились, мелкие сборные концерты выпадали крайне редко, непроданные песни пылились где-то в столе у Игоря, да и сама жизнь становилась жестче и скупее на праздники.
Однажды Ленка непреднамеренно, вкось увидела свое отражение в зеркале и вздрогнула. В первое мгновенье она удивилась тому, что кроме нее в доме Малыша находится еще какая-то незнакомая тетка, во второе мгновенье она поняла, что эта тетка чем-то на нее, Ленку, неуловимо похожа, и только третье окончательное мгновенье заставило ее прозреть и узнать в зеркале самое себя.
Все! Больше не могу, подумала Ленка. Надо выходить из всего этого безобразия и Малыша вытаскивать за шкирку.
Малыш лежал на диване в защитной позе эмбриона. Волосы падали на лицо и почти полностью его закрывали. Ленка потрясла Малыша за плечо:
– Просыпайся!
Тот не шелохнулся.
Ленка стала трясти сильнее:
– Уже утро, Малыш, просыпайся.
Когда после третьей, самой мощной попытки он остался лежать бездыханным, Ленка не на шутку испугалась.
Она пыталась вызвать скорую, но когда на другом конце провода узнали в чем, собственно, дело, то ехать наотрез отказались. Правда, смилостившись, посоветовали Ленке вызвать платного врача, который за пару тысяч рублей любого выведет из запоя.
У Ленки за подкладкой в кошельке лежали неразменные сто долларов, ей подарила их мать на прошлый день рождения, сказав, что они обязательно притянут к ней деньги. Деньги ни разу не поддались Ленкиному ненавязчивому обаянию, и вот теперь, недолго думая, она решила использовать их по прямому назначению.
Примерно через час в дверь позвонили.
На пороге стоял длинный очкастый дяденька, чем-то отдаленно напоминающий артиста Черкасова в роли сумасшедшего ботаника Паганеля.
– Когда клиент пил последний раз? – сурово спросил он.
– Не знаю, – растерялась Ленка.
– Понятно... – Паганель, потирая друг о друга свои длинные сухие щупальца, наклонился над Малышом: – Давно он так?
– Давно.
– Понятно.
– Что вам понятно? – не выдержала Ленка.
– Будем лечить, – неопределенно ответил он, доставая из своего портфеля одноразовые шприцы и картонные коробки с лекарствами.
У Ленки комок подкатил к горлу, и она, чтобы всего этого не видеть, вышла в коридор.
– Детонька! – позвал ее доктор. – А нет ли у вас какой-нибудь веревки, чтобы капельницу к люстре привязать?
Ленка долго металась по квартире и не нашла ничего, кроме пояса от своего собственного халата. Паганель поднял руки и легко дотянулся до самого верхнего венца люстры. Хрустальные висюльки дернулись и заныли жалобно, как две гитары.
– Можно мне выйти? – умоляюще попросила Ленка.
– Иди, детонька, иди, – милостиво разрешил эскулап, – чайку мне там спроворь.
Ленка вышла на кухню и в изнеможении опустилась на некогда любимый ею трон. Потом спохватилась и стала где-то под столом искать чайник.
Примерно через полчаса пришел Паганель.
– Не боись, – засмеялся он, – и не таких вытаскивали.
– Что с ним, доктор? – И Ленка чуть не заплакала от досады, осознав весь идиотизм вопроса, который только что задала.
– Жить будет, – заржал весельчак Паганель, – но не очень долго.
– Как? – охнула Ленка.
– А так.
– Что вы такое говорите? – не поверила Ленка.
– Алкоголизм, детонька, – это медленная смерть. Я вам как специалист говорю.
– А что же делать?
– Бежать, дорогая моя, бежать. И как можно скорее.
– Что вы имеете в виду?
– Спасайся, дура, – не выдержал доктор, – или он тебя утянет туда, куда Макар своих гусей не гонял.
– И что, совсем ничего нельзя сделать? – всхлипнула Ленка. – Закодировать там, задинамить, таблетку какую-нибудь вшить?
– Можно, но все равно не поможет.
– Ничто не поможет?
– Ничто и никто.
Ленкино смятое лицо еще больше скривилось, и по щекам потекли быстрые, еще не совсем трезвые слезы.
– Вот только если он сам... – пожалел ее Паганель.
– Что – сам? – встрепенулась Ленка.
– Я ведь, детонька, тоже алкоголик, – засмеялся врач, – с больш-и-им, представь себе, стажем.
– А по вам и не скажешь, – удивилась Ленка.
– Правильно! А спроси меня, почему?
– Почему?
– Потому что я уже восемь лет как в завязке!
– И как это вам удалось?
– Это долгая история...
– Ну хотя бы в двух-трех словах, – взмолилась Ленка.
Паганель хитро глянул на нее и, громко отхлебнув чай из блюдечка, потребовал ответа:
– Вот ты мне сначала скажи, почему у нас в России мужики все через одного алкоголики.
– Потому что козлы, – зло бросила Ленка.
– А я тебе предлагаю посмотреть на эту ситуацию с другой, оригинальной стороны. Поверь мне на слово, я долго об этом думал и вывел одну очень интересную закономерность. – Паганель подлил себе свежего чаю и продолжил: – У каждой отдельно взятой национальности есть своя, только ей присущая ролевая функция. Понимаешь?
– Не-а.
– Ну вот, например, если твой избранник американец, то деньги он зарабатывать умеет. Там куда ни плюнь – всюду сплошные финансисты, экономисты и банкиры. Склад ума у них такой, на бабки хваткий.
– У всех? – поинтересовалась Ленка.
– Почти.
– А вот если, скажем, я француза захочу?
