Понадобилось без малого два часа на то, чтобы срубить чахлое дерево, очистить его от веток и сучьев, расщепить ствол на части и разрубить их на поленья, которые могли бы поместиться в печи. И хотя у него сильно болели руки, чувствовал Хэп себя на удивление хорошо, сумев доказать себе, что чего-то еще стоит. Затем он в несколько приемов отнес дрова за дом и аккуратно сложил в новую поленницу. Вместе со старыми дровами этого Энни хватит надолго – по крайней мере, до тех пор, пока он не вернется из города.
Когда Хэп, взяв в руки охапку дров, вышел из-за угла дома во двор, то остановился как вкопанный: на веревке висели, полощась на холодном ветру, постельное белье и стеганое одеяло. Это выглядело так же пугающе нереально, как и три года назад.
– Что за чертовщина! Энни, чем это вы, интересно, занимаетесь? Вы в своем уме? Не можете, черт возьми, подождать, пока я вам помогу?
Она стояла на крыльце, нагнувшись над скатанным в рулон ковром, и силилась протащить его через открытую дверь. Когда он ступил на крыльцо, она обернулась, и весь его гнев улетучился в тот же момент: веки у нее были припухшие, лицо – в красных пятнах, а это означало одно – она только что плакала.
– Энни…
– Вы не подумайте, со мной все в порядке, уверяю вас, – сказала она, делая вид, что ничего особенного не случилось. – Просто слегка разволновалась, увидев свой дом, вот и все. А теперь чем быстрей моя жизнь войдет в обычное русло, тем лучше. Но сначала мне нужно было побыть с домом, так сказать, наедине, хоть немного привыкнуть к нему.
– И все-таки чем это вы занимаетесь, хотел бы я знать?
– Я не смогу спать в постели, когда в ней столько песка и пыли. Нужно же, по крайней мере, ее проветрить. Ковер тоже пришлось вынести: как я смогу подметать, не освободив пол?
– Давайте-ка побыстрее возвращайтесь в дом, не то все тепло выпустите из него.
– А там никакого тепла и нет.
– Во всяком случае, скоро будет, – пробормотал он. – Ковер, между прочим, весит больше вас самой, Энни.
– Я в этом уже убедилась.
– Вы что, собираетесь продолжать в том же духе, когда я уеду? Будете пытаться все делать своими руками?
Она откинула со лба упавшую прядь волос и, посмотрев ему прямо в глаза, с некоторым раздражением ответила:
– Что-то я никого больше не вижу. Я осталась совсем одна, и мне так или иначе придется учиться все делать самой.
– Я ведь уже говорил, что задержусь на несколько дней и помогу вам устроиться.
Она посмотрела на дрова в его руках и совсем другим тоном сказала:
– У меня нет ни малейшего права просить вас об этом, Хэп. Я и так уже обязана вам стольким, что никогда не смогу как следует отблагодарить.
– А я помогал вам не ради этого.
– Я знаю.
– И обошлось мне это в каких-то пятьдесят долларов, которые я отдал за повозку. А повозку я купил бы в любом случае, потому что и сам должен был возвращаться в Техас. Прежде чем ехать в Ибарру, я заеду в форт Кончо, и какой-нибудь погонщик волов возвратит мне мои деньги назад.
– Я имела в виду не деньги.
– Как знать, может быть, мне это было даже нужнее, чем вам. Может быть, мне было просто необходимо это сделать.
– Но почему?
– А какая вам, извините, разница? – резко ответил он. – Главное, я вас доставил домой. На это, по крайней мере, я еще способен.
– Вы сейчас не очень-то на себя похожи, Хэп.
– Откуда вам знать, какой я на самом деле? Вы ведь меня только и видели жалким калекой, – пробурчал он, протискиваясь мимо нее в дверь. – Ладно, пойду разожгу огонь. А потом нужно будет съездить за продуктами.
– Жалким калекой? – повторила она с удивлением. – Вы действительно считаете себя калекой?
– Извините, но хоть я сам и начал, мне не хотелось бы продолжать разговор на эту тему.
Вывалив дрова на пол, он открыл дверцу печки, присел на корточки и, доставая из оттопыренных карманов куртки мелкие ветки, щепки и сухую траву, стал их выкладывать в печку.
– Дайте мне какую-нибудь чурку поменьше, – сказал он ей через плечо. – Хотя вообще-то я привык разжигать костры под открытым небом.
– Эта подойдет? – спросила она, выбрав обрубок ветки сантиметров в тридцать.
– Вполне. Мне нужно три-четыре таких.
Энни была так близко от него, что, когда наклонилась, передавая ему дрова, он почувствовал на затылке ее дыхание, отчего у него по спине пробежала дрожь. Он поспешно отстранился и при этом чуть не угодил головой в открытую печь.
– Вы со мной разговариваете таким тоном, потому что у вас болит нога?
– Нет.
– Значит, от жалости к самому себе?
– Возможно.
Продев под куртку руку, он вынул из карманчика фланелевой рубашки спичку, чиркнул ею о печь и, когда она вспыхнула, подождал, пока она как следует разгорится, а затем поднес к растопке. Первой зажглась сухая трава, и он, слегка подув на нее, бросил внутрь горящую спичку. Когда вся трава сгорела и ему стало казаться, что огонь вот-вот погаснет, слабый язычок пламени лизнул небольшую ветку и стал быстро взбираться по ней наверх. Тогда он прикрыл дверцу печки и рукояткой отрегулировал положение заслонки.
Выпрямившись, он стряхнул пыль со своих брюк из оленьей кожи и сказал:
– Ну а теперь я помогу вам с ковром. Даже и не пытайтесь втаскивать его в дом без меня.
Она открыла было рот, чтобы возразить, но в конце концов уступила:
– Ладно, не буду.
– Вот и хорошо. Слишком вы еще, извините, худосочная, чтобы таскать такие тяжелые вещи самой. Ну а после этого вам надо будет сесть и составить список.
– Но вы же не поедете прямо сейчас.
– А зачем откладывать? Мне и так не управиться меньше, чем за пару дней. Ну вот, пока вы будете писать, я разгружу повозку.
– Но вы ведь даже не поели!
– У меня еще осталось вяленое мясо. – Он лукаво улыбнулся и добавил: – Ну а мясные галеты Бордена я, так уж и быть, оставлю вам. Ладно, не переживайте, я надеюсь вернуться еще до Рождества, так что, может быть, продержитесь и без них.
– Спасибо за щедрость.
– Послушайте, у вас есть неподалеку соседи? – неожиданно спросил он.
– Да, где-то милях в пяти на восток живет семья Уиллеттов. А что?
– Ничего, просто спросил. Хорошо их знаете?
– Когда-то знала неплохо. Ну, а сейчас… – она остановилась и неуверенно закончила: – А сейчас мне трудно сказать. То есть я имею в виду…
– Понятно.
– Мистер Уиллетт в те годы, бывало, приезжал помогать Итану убирать кукурузу. А потом они ехали к нему и убирали его поле, – произнесла она с ностальгической грустью. – Иногда с мистером Уиллеттом приезжала его жена, и, пока мужчины были в поле, мы с ней очень мило болтали.
