- Вы, теть-Эле, главное, сами не волнуйтесь. Вам вредно, - тактично напомнила Рыжая.
Тетя Эле потрогала свой еще не очень округлившийся живот и вздохнула:
- Вы меня не стыдите. Да, вот угораздило на старости лет. Что ж мне теперь, с богами спорить?
- Так о чем спорить? Хорошее ведь дело, - по-взрослому заметил Рич.
- Спасибо на добром слове, - хозяйка улыбнулась. - Сейчас гонца отошлю, чай поставлю...
Первым приехала на санях Кэтти со своим папой - привезли сухую одежду, меда и просьбу к тете Эле как следует отругать всех пропавших. Сразу за замковыми появилась мама Рыжих, пообещала "дома серьезно разобраться", убедилась, что сын бодро прыгает на одной ноге - по правде говоря, Полусредний был несколько разочарован что дело обошлось без настоящего гипса. Гипс, его ведь не каждому накладывают, тут есть чем гордиться.
За окнами темнело на глазах, начиналась метель. Получалось, что всем проще у Дока заночевать, чем в темноте по домам расползаться. Папа Кэтти, конечно, домой отправился, успокоить замковых, да и вообще у него никогда дела не кончались.
Поужинали почти по-походному - копченая дичина у тети Эле была на редкость вкусна. Ночлег уже обустроился: одеял, плащей и подушек хватало. Док предлагал в пустых палатах расположиться - но там же все для больных и вообще не интересно.
- Все же думать нужно, что делаете, - неспешно прихлебывая травяной чай, тетя Эле вернулась к неприятной теме. - Не такие уж маленькие, должны понимать, что дороги не зря придуманы. И еще... Отругать вас рекомендовано, да что толку ругать. Сказочку лучше расскажу. Взрослую сказку, про снежные перекрестки и места, где не только людоедов нет, но уж и вообще никого живого нет и не будет.
Спасатели, лежащие с кружками на полу в теплом гнезде одеял, затаили дыхание. Тетя Эле рассказывала сказки не часто, хотя делать это, ого, как умела.
Док, устроившийся с огромной кружкой в кресле у двери в операционную, предупреждающе кашлянул.
- Ничего, раз оврагами ходят, так повзрослели, - заметила тетя Эли. - Не младенцы, и жуть послушать могут. Все равно ведь сказка. Так вот: случилось то вовсе не зимой, а поздней осенью...
...Женщина сидела у дороги прямо на тонкой, дырявой простыне первого снега. Всадник ее не сразу узнал: неподвижная, в изорванном платье - левый рукав напрочь оборван, рука под ним казалась пятнистой от кровоподтеков - она казалась мертвой бродяжкой. В этот день всаднику часто попадались мертвецы: между Нордовой и Биговой башнями было убито все, что могло кричать, лаять и блеять. В обеих деревнях тоже остались лишь неживые, должно быть, там убили не всех, но уцелевшие бежали в лес и вряд ли они рискнут вернуться в ближайшие дни. Заозерье превратилось в страну мертвых: выпавший утром снежок прикрыл кровь, остались одеревеневшие трупы со вскрытыми животами, отрубленными ногами и руками, развешенные по ветвям кишки и насаженные на сучья головы. Даже вороны еще не собрались на нежданный пир, все вокруг было неподвижно. И лишь вяло клубился дым над догорающими сторожевыми башнями.
Сидящая подняла голову и глянула сквозь спутанные волосы. Теперь всадник ее узнал: местами закопченные волосы сохранили свой цвет - редкий и благородный оттенок старой бронзы. Говорили, что хозяева Биговой башни числили в своих предках зеленых ведьм...
- Леди? - еще не совсем веря, и держа наготове копье, он спрыгнул с седла.
- Воин?
В ее голосе не было удивления. По-правде говоря, это и не голос был, а натужный хрип, смысл которого едва разберешь. На шее, то ли живой, то ли мертвой леди, багровели следы пальцев. И их было много.
Всадник отвязал от седла одеяло и накинул на полуголые плечи бывшей хозяйки Биговой башни. Она не шевельнулась, раздумывая на чем-то очень важным. Наконец, прохрипела:
- Во всем виновата погода.
Всадник понимал, о чем она говорит. Конец лета и вся осень выдались на редкость сухими и теплыми. Шуршали листвой золотые леса у Озерной Россыпи, ягод и грибов почти не было, лишь склоняли ветви, отягощенные обильными сгустками ягодных кистей, рябины. Небывало обмелели реки и болота, потому Стая и смогла придти с севера, откуда ее не ждали. Жестокий урок, вот только выучить его некому. Вымрет Заозерье.
- Значит, ты с Дальней? - прохрипела бывшая леди.
- Отвозил письмо тамошнему десятнику. Возвращался уже сегодня утром.
- Счастливчик.
- Не по своей вине.
Они помолчали. Потом женщина прохрипела:
- Они ушли к Кошачьему броду?
Всадник вспомнил развилку дорог, развешенные на ветвях голые тела селян и сказал:
- Да. Уходят прямо на восток.
Бывшая леди кивнула:
- Стае не от кого больше таиться.
Всадник молчал. Сказать было нечего. Болотные люди-дарки победили.
Женщина отвела с лица волосы и в первый раз взглянула в лицо опоздавшему:
- Мне этого мало. Я пойду следом. Подари мне свой нож.
Ее рот был черен, разбит и окровавлен - в
