что-то другое. Но не это было самое странное: на глазах барона не было черной повязки!
— Доброе утро, господин барон.
Старик оторвался от своего вязания и повернул лицо ко мне. Одного глаза у него не было: впавшую глазницу пересекал рубец. А вот второй глаз… У меня было странное ощущение, что старик меня видит.
Некоторое время он молчал, потом тихо спросил:
— Завтрак?
— Да, господин барон. Я принесла вам завтрак.
— Поставь на стол.
Если комната баронессы была заставлена разнообразной, пусть и не очень красивой мебелью: сундуками, громоздким буфетом, двумя столами и несколькими креслами, и это не считая широкой кровати, то в комнате барона при разговоре возникало легкое эхо. Кроме кровати и небольшого столика у окна, из мебели был только табурет. В ногах кровати, прямо на стене висела какая-то одежда, а на полу лежал мешок, наполовину набитый чем-то. Больше не было ничего, даже корзины с дровами возле камина. Зато в комнате барона вместо одного из окон была дверь. Мысленно представив себе башню, я так и не смогла сообразить, куда она ведет.
Я почти бегом дошла до стола, боязливо косясь на старика, и, поставив тарелку, сразу вернулась к дверям сообщив:
— Чай я принесу немного позже.
Сбежав по лестнице, я отдышалась и, нервно передернув плечами, подумала: «Выглядит он, конечно, страшновато, еще и шрам этот, но вот второй глаз, хоть убей, кажется зрячим. Или мне померещилось?».
К чаю я собрала барону кусок ноздреватого белого хлеба, маленькую мисочку меда и катышек сливочного масла, который хранился на кухне в горшке со слегка подсоленной водой. Тихонько постучала в дверь и, снова не дождавшись ответа, вошла.
Барон сидел за столом у пустой тарелки и сразу спросил:
— Кто сегодня готовил?
— Я готовила, господин барон.
— Ты ведь новая жена Рудольфа?
— Да.
— Благодарю.
Я не очень поняла, к чему относилась эта благодарность, но все же спросила:
— Может быть, вы желаете добавки?
— Нет, я сыт. Это было вкусно.
Передо мной стояла сложная задача: надо было подойти к столу и поставить чашку с чаем и тарелку, на которой я собрала хлеб и остальное. И сделать это так, чтобы барон не имел возможности перекрыть мне дорогу к дверям. Наверное, со стороны выглядело забавно, но, подходя с сидящему старику, я обошла его на расстоянии полутора метров и, сделав крюк, торопливо поставила чашку на стол. Встала я так, чтобы стол разделял нас. Подхватила пустую тарелку с оставшейся корочкой хлеба и быстро рванула к дверям.
— Меня не нужно бояться…
Я захлопнула дверь, так и не успев сообразить, это сказал мне барон или почудилось? Немного постояла за дверью, подумала и, снова распахнув ее, прямо с порога спросила:
— Господин барон, мне кажется, у вас в комнате слишком холодно. Может быть, принести вам дров?
Старик держал кружку с горячим чаем двумя руками, обхватив посудину полностью, как будто стараясь согреть длинные, чуть узловатые пальцы. Он посмотрел на меня, именно посмотрел своим мутноватым голубым глазом и ответил:
— Это было бы хорошо.
Глава 27
Первое время все мои дни были заняты тем, что я бесконечно чистила, убирала или белила какое-нибудь место в доме: слишком все было запущенное и неуютное. Мастером-ремонтником я не была, но чище стало однозначно.
С Розалиндой у нас установились довольно странные отношения: она видела, что я постоянно работаю, но чем-то моя работа ее не устраивала. Она бурчала себе под нос, пыталась задеть меня ехидными замечаниями, но больше никогда не распускала руки. Мне в принципе было наплевать на ее бурчание. То, что я заставила тетку выносить собственный горшок на улицу, я считала вполне справедливым. Кормить я ее кормила, а ухаживать за собой она вполне могла и сама.
Самым неприятным было то, что времени для обустройства и принятия хоть каких-то решений было значительно меньше, чем я думала. Я рассчитывала, что мужа не увижу как минимум год. Но однажды Агапа, чистя на кухне картошку и попутно отвечая на мои вопросы, упомянула некую госпожу Марилду.
— Госпожа Марилда – это кто?
— Так госпожи баронессы сестра младшая. Завсегда они с мужем на Рождество Христово приезжают в гости. И с детьми, и со свекровью еще. Много народу будет. Нину нужно вызывать будет. Вдвох нам нипочем не управиться.
Я задумалась. Если приедет сестра баронессы, она вполне может потребовать от своего мужа помощи. Меня скрутят и изобьют, как минимум. Или запихнут в монастырь, или устроят какую-то пакость. Надо было побольше разузнать о том, что из себя представляет эта самая сестра.
— Агапа, а ты давно здесь работаешь?
— Так, восьмой годок пошел, госпожа.
— И что, все время сын сам кормил барона? А кто его мыл, белье кто ему стирал?
Когда задавала вопрос, я отвернулась от кастрюли, где тушила овощное рагу, и повернулась к служанке.
Выражение ее лица было довольно странное. Очень заметно было, что отвечать она не хочет, но, безусловно, чтото знает. Именно поэтому я сдвинула кастрюлю с рагу на край плиты, оставив томиться, взяла табуретку и села
рядом с ней, так, чтобы смотреть в лицо.
— Ну, дорогая, рассказывай и поподробнее. Все, что знаешь.
— Так я, госпожа, ничего такого… Много об чем сплетничали, а доподлинно никто не знает… мало ли чего наговорить могли, а я виновата останусь…
— Агапа, ты не юли. Или расскажешь все, что знаешь, или я с тобой по-другому буду разговаривать.
То, что служанка
