какая-нибудь.
Предстояло еще знакомство с бароном. Но чем может мне быть опасен инвалид? Да и никакого сволочного нрава, в отличие от остальной семьи, старик пока не проявлял. Перед завтраком отправлю за ним Агапу. Скорее всего, барон даже не заметит, что в доме что-то изменилось.
Глава 26
На завтрак я пожарила картошку. Не самая диетическая пища, но с другой стороны, я постоянно недоедала. Мне хотелось чего-то сытного и плотного. Местный хлеб я по-прежнему есть брезговала. Ни огурцов, ни помидор не было. И, чуть подумав, я разбила в картошку еще несколько яиц. Нашла сухой травяной сбор, уточнила у Агапы, чай ли это, и поставила кипятиться воду.
— Садись, завтракай. Мы с баронессой обойдемся без твоей помощи. А после завтрака сходишь и отнесешь еду барону. Я вот здесь для него отставила, чтобы не остыло.
— Госпожа, отродясь я к барону не ходила. Завсегда ему сын самолично все относил.
Новость была как минимум странная. Мой муж не похож был на почтительного и любящего сына, который готов заботиться о слабом отце. Агапа между тем продолжала:
— Сказывают, что барон в неистовство впадает и на людей кидается. Баронесса завсегда сама запрещала туда ходить. Вы уж простите, госпожа, а только я боюсь!
— Ладно, завтракай. Я выясню у баронессы: что не так.
К завтраку свекровь слегка опоздала. Я уже съела примерно половину, но придираться к ней не стала и довольно любезно сказала:
— Присаживайтесь, госпожа баронесса. Завтрак стынет.
Свекровь с ненавистью глянула на меня и, рухнув на стул, первым делом взяла в руку кусок хлеба и спросила:
— А масло где? Масло почему не подали? Агапа-а-а-!
Скрипнула кухонная дверь -- высунулась служанка, но я жестом руки отправила ее назад и, вновь повернувшись к столу, сообщила баронессе:
— Масло вредно. Агапу вы больше звать не будете: у нее своих забот хватает.
Если бы взгляд мог убивать, я бы уже валялась трупом. Баронесса молча взяла ложку и принялась есть. Спорить со мной она не рисковала, не понимая, чего еще можно ждать, и побаиваясь. Все же для нее мое «перевоплощение» из забитой тихони в «наглую тварь» выглядит пугающе. Закончив со своей порцией, я сходила на кухню и заварила травы. Дождалась, пока свекровь доест, налила ей чашку, объяснила, что меда тоже не будет, и спросила:
— Как вас зовут?
Тетка с недоумением глянула на меня, чуть пожала плечами и буркнула:
— Госпожа Розалинда.
— Прекрасно. Вы можете обращаться ко мне «госпожа Клэр». С этого дня, госпожа Розалинда, вы ухаживаете за собой сами. На столе будет еда, посуду вам мыть не придется, как и готовить, но таскать кресло с женщиной, которая может ходить сама, никто не будет. А теперь скажите мне, пожалуйста, что требуется, чтобы ухаживать за бароном.
— Муж мой давно полоумный. За ним всегда ухаживал сын, потому как на женщин он бросается, – с улыбкой ответила баронесса. – Раньше, когда служанок больше было, он одну с лестницы спустил, а еще одну и вовсе задушить пытался! Так-то он вроде как нормальный, а когда находит на него, совсем безумец становится.
— Он бросается на всех женщин?
— На всех, милочка, на всех!
— Вам не стоит называть меня «милочкой». Вам, госпожа Розалинда, следует обращаться ко мне «госпожа Клэр».
А теперь я хочу услышать объяснение. Если меня взяли в дом для того, чтобы я ухаживала за вами, когда уедет муж, то кто должен ухаживать за бароном? Или предполагалось, что он меня через пару дней задушит, и вы останетесь на попечении Агапы?
Лицо тетки отобразило сложную смесь эмоций от ненависти до раздражения, но пояснять она ничего не стала. Молча встала из-за стола и, слегка переваливаясь, отправилась в свою комнату. Мысли после этого завтрака у меня были сложные. Вроде бы в словах свекрови отсутствовала логика. С другой стороны, зачем бы ей врать?
Нести завтрак барону мне было страшновато, но и морить голодом старика, который мне слова худого не сказал, тоже нельзя. Вздохнув и собрав со стола посуду, я отправилась на кухню. При виде меня Агапа отодвинула пустую чашку, вскочила, как солдат-первогодок при виде генерала, и доложила:
— Вот, госпожа, поела я.
— Прекрасно. Скажи мне, есть молодые не слишком жирные куры?
— Три раза по два десятка в этом году цыплят брали. Петушков всех кастрировали – так на зиму каплуны* отменные будут. А курочки, они что… молодые еще и жиру не набрали, а старые -- больно жесткие. Да и на яйцо они оставлены.
Что такое каплун, я не знала, а вот то, что есть молодые курицы – это хорошо. Но какой странный счет получается -- не шестьдесят, а три раза по двадцать.
— Выбери молодую птицу и ощипай. Я к обеду суп сварю. Ступай.
Подноса в кухне не было, зато среди посуды была одна особенная тарелка довольно большого размера. На нее я выложила порцию картошки, аккуратно пристроив сбоку яичницу. На тарелку же положила ломоть хлеба и ложку.
Чай отнесу попозже, чтобы не остыл, пока барон ест. Поднимаясь по лестнице мимо собственной комнаты, подумала о том, что надо выбрать время и устроить там генеральную уборку. На третьем этаже у закрытой двери немного постояла, выравнивая дыхание, и постучала. Тишина… толкнула дверь. Та оказалась не заперта.
То, что я увидела в комнате барона, было более чем странно. Он сидел на узкой койке, заправленной потертым шерстяным одеялом, и что-то быстро-быстро делал правой рукой. В левой старик держал непонятного назначения деревянную планку. Между ног его метра на два спускался непонятный серый хлыст, прикрепленный к той самой планке. То ли ткань, то ли
