отвода глаз год-другой!
— Жирно тебе будет. Ладно, чего приперлась?
— Пылев, не хами! Приглашай давай — покормлю тебя хоть! О, а что с рукой-то твоей? Чего забинтован?
Ну, слава Богу, хоть внимание обратила!
— Да, так — бандитская пуля! Проходи!
А что? Сейчас с Иркой и накатим! Зато хоть словом перекинуться будет с кем!
— Выпьешь со мной?
— Пьешь от радости, что женишься или с горя, что пуля в тебя попала?
— И то и другое. Так выпьешь?
— Водку не хочу.
Блядь, Маринкино шампанское жалко ей отдавать! Но с другой стороны я скоро буду богат, как Буратино, куплю для нее еще лучше!
Принес Ирке шампанское.
— Только открывай сама — видишь, я не могу!
Выпили с ней пару раз. Она шампанское быстро прикончила. Сама в супермаркет сгоняла за добавкой. Сколько жили вместе, а так по душам никогда не разговаривали. К концу бутылки она мне казалась нормальной бабой. Конечно, с Маринкой не сравнить, но так поболтать на крайний случай, нормально! Она о работе свое рассказывала, о том, что новый ухажер у нее появился — молодой журналист к ним в газету пришел. Потом сказала, что собирается в командировку в Германию ехать — очень этому радовалась. Я рассказывал альтернативную версию о том, как получил ранение — можно было бы роман фантастический писать. Я чуть-чуть недопил бутылку. Просто в какой-то момент понял, что вырубаюсь — от ранения совсем ослабел? Или, может, старость и пора уменьшать дозу?
Встал из-за стола, прошел в спальню… Последнее, что помню — как пытался джинсы с себя снять, но смог только расстегнуть ремень….
29
Долго простояла возле его дома в ожидании такси. В голове крутилась тысяча разных вопросов. Почему я такая мямля? Почему он со мной так? Сколько секса нужно мужикам, чтобы не изменять? Почему они штаны Серегины не сняли, пряжка ремня, наверное, впивалась в ее расставленные ноги? Кто ему обратно трусы натягивал под штаны?
Представила, как разворачиваюсь и иду обратно.
… Решительно распахиваю входную дверь. Прохожу на кухню, ни в коем случае не разуваясь — яростно стуча каблуками по полу. Беру самую болшую кастрюлю и доверха наполняю ее водой. (Почему не ведро — не знаю!) Сгибаясь под ее тяжестью, шагаю в спальню. Становлюсь у них в ногах и со всего маху выливаю воду на сладкую парочку! Они оба подрываются с кровати и он говорит…
— Девушка, вы такси вызывали?
Машина стояла передо мной, водитель удивленно выглядывал из опущенного окна. По иронии судьбы это был тот же таксист, который пятнадцать минут назад вез меня сюда.
— Что ж вы не сказали, что сразу назад поедете, я бы подождал?
— Я тогда ещё не собиралась назад…
Он кивком головы указал на контейнер с пирожками, который я все также держала в руках — в сумочку не поместился, а пакета я дома не нашла.
— Что, не понравились ваши пирожки?
— На диете…
Он понимающе улыбнулся и, к моей радости, оставил меня в покое.
Машина, не торопясь, ехала по улицам города. По тротуарам, освещенным фонарями и огнями магазинных витрин, гуляли молодые парочки — сразу понятно, что впереди выходные. Пожилая пара под ручку медленно шагала вдоль дороги. Молодая девчонка, как канатоходец, расставив в стороны руки, пыталась удержаться на высоком бордюре, а рядом ее подстраховывал от падения высокий молодой человек в чёрной куртке.
Жизнь идет. Люди о чем-то мечтают, чего-то ждут. Всего полчаса назад я тоже мечтала… Вот так, держа его за руку, пройти по улице, вглядываясь в витрины, в стремлении увидеть в них наши отражения, а совсем не товары… Ждать его с работы и встречать у двери с малышом на руках… Целовать на прощание, готовить ужин, стирать рубашки… Разве это так много? Почему для меня это — невозможная, несбыточная мечта? Я бы была хорошей женой… наверное. Я бы любила его. Очень.
Я и сейчас любила. Себя-то к чему обманывать — я любила этого… похотливого мерзкого изменщика. Скорее бы до дома доехать, чтобы не расплакаться на глазах у мужчины, который периодически поглядывает на меня в зеркало заднего вида.
Расплатившись с таксистом, я вышла возле дома. Он неожиданно высунул голову из машины, и громко сказал:
— Девушка, вы такая красивая! Не расстраивайтесь! Все будет хорошо!
Машина скрылась за поворотом. А я все еще смотрела ей вслед. Вот так… чужие люди, а сочувствуют! А этот… которого я считала близким, которого воспринимала, как родного… Нет-нет, быстрее домой. В носу пощипывало, как это бывает перед слезами, глаза так и подмывало потереть кулаками. Я, снова игнорируя лифт, забежала на свой этаж и тихонько, чтобы никого не разбудить, скользнула в квартиру.
* * *
Первая мысль, когда я открыл глаза, была: "Да, ну, на фиг! Бля-я-ядь, ну и сны! Ну и привидится же такое!" Почему-то, увидев Ирину рядом, я совсем не удивился. Даже несколько секунд был уверен, что все также на ней женат, а вся эта история с Маринкой, с заданием, и даже с ранением — плод ночной фантазии пьяного мозга. И, подумав так, почувствовал неожиданно острое сожаление из-за того, что мне все это приснилось. Из-за Маринки, что ли? Но, если первый взгляд упал на тяжесть, давившую на левое плечо — на Иркину голову, то второй, ожидаемо, в сторону боли. А правое плечо болело. Сильно. Да, это просто… Да-аа-а? Тогда почему…? Тогда, что делает на моем плече голая Ирка? Еб… мать!
— Ирка! Ты что, бляха муха, разлеглась на мне?
Я пошевелил плечом, стараясь сковырнуть ее и осмотреть свое тело дальше, на предмет выявления возможных интимных отношений с бывшей женой. Она, неспеша потянувшись, села рядом.
— Что, Сереженька, ты никак передумал?
Голая… Совсем, совершенно, абсолютно голая. В голове — ноль воспоминаний о ночном сексе с ней. Никогда ничего не забывал, даже напившись. Никогда не напивался до отрубона. Да, нет же. Я же отлично помню, как мы сидели в зале и пили — она шампанское, я водку… Я не собирался с ней спать. И в мыслях не было. И не помню, чтобы что-то делал в этом напралении.
— Слушай, мы с тобой же не трахались, да?
— А что такой испуганный? Не с чужой же какой бабой, а со своей женой.
— Бывшей.
— Ой, всего-ничего, пару месяцев как бывшей. Подумаешь, по старой памяти.
— Бля-я-я-ядь! Бля-я-ядь, — штаны-то расстегнуты!
Она засмеялась. Встала с кровати и, стараясь сделать это красиво, видимо, чтобы показать мне, чего я, мудак,
