– Мы с Ниммером того же мнения. Я кое-что говорил ему, но пока что в его поле зрения не попал никто, кто бы носил фамилию Гринберг.
– Я думаю, эта фамилия не может упоминаться в справках из различных мест… отдаленных и не очень… Надо искать людей с другими фамилиями. Наиболее вероятной версией все же является та, что заказчиком и исполнителем некоторых из этих убийств является кто-то из потомков Адольфа Гринберга, давно не носящих эту фамилию.
Макс сменил тему разговора:
– У тебя сложилось какое-то мнение относительно того предметика, который этот с залысинами с необычайной ловкостью выхватил из-под носа владельца антикварной лавки? Некий квадратик…
– Максик, я согласна с твоими доводами, что этот, как ты изволил выразиться, «предметик» не является чем-то материально ценным, а просто носитель информации. В данный момент не важно какой. Важно, что он собой представляет…
– Мартина, не тяни резину. Что там у тебя на уме? Давай без этих теоретических размышлений.
Она достала из кармана блокнотик, вырвала из него листок и несколько раз сложила его. То, что получилось, отдала Максу.
– По-моему, внутри медальона было нечто такое.
– Мартина, но то, что у тебя получилось, не засунешь ни в какой медальон. Тем более в медальон баронессы, который я уже видел.
– Ты считаешь, что баронесса Эльвира фон Штразен в те времена не имела возможности оставить некое послание сыну на более дорогой бумаге? А более дорогая бумага может быть намного тоньше дешевой. Такой, как эта, например. К тому же, я думаю, послание было коротким. Сам посуди, сколько требуется слов, чтобы указать номер счета или имя, скажем, того, к кому следует обратиться, чтобы получить то, что завещано баронессой. Так что листок бумаги был совсем маленький и тоненький, сложенный в несколько раз.
Макс сидел молча и думал. Возможно, Мартина права. По крайней мере, предложенный ею вариант носителя информации в виде тоненького листка бумаги был вполне вероятным. Но ее рассуждения о возможном содержании в нем информации повергли его в уныние. Мартина заметила его состояние и вопросительно посмотрела на своего друга. Через минуту он поделился с молодой женщиной своими опасениями:
– Мартина, если принять за истину твой вариант написанного на листке, сложенном в квадратик, то может случиться, что мы никогда об этом не узнаем. Более того, и тот, кто сегодня обладает этой информацией, вряд ли уже сможет ее использовать.
– Почему?
– Какой-то номер счета или какой-то человек. Их уже может и не быть. Люди, как известно, смертны, а счета имеют свойство обнуляться.
– Замечательно. Преступник или преступники не получат то, ради чего совершили столько преступлений.
– Это верно. Ты забыла, что пока мы не имеем ни одной ниточки, которая тянется к преступникам. Единственный шанс напасть на их след, если они сами как-то проявятся. А проявиться они смогут только в том случае, если то, что написано на том листочке, с их точки зрения, может быть реализовано. Твой вариант содержания информации на листочке исключает эту возможность. Так что Вальтер Оберман, возможно, так и останется неотмщенным.
– О какой мести ты говоришь?
– О мести правосудия.
– Максик, твоя логика убийственна. Главное – в ней нет ни капли оптимизма. Но как бы там ни было, нам остается одно – продолжать рыть и уповать на случай.
Мартина показала всем своим видом, что устала. Она прошла десяток метров в сторону часовни, потом вернулась и села на камень. Устало посмотрела на Макса и спросила:
– У тебя есть другие версии относительно того, что было в медальоне?
– Нет. Против бумажного носителя информации я ничего не имею, ты убедила меня, что им является листок бумаги. Но относительно содержания информации у меня иное мнение.
– Какое же?
– Мартина, я пока промолчу, чтобы не казаться по-детски наивным. Ты же знаешь, какой я фантазер. И таким был с детства. Я ведь вырос с детективом под подушкой. Но в данный момент это не имеет значения. Ведь наша задача – рыть. Хотя сейчас я даже не могу представить, где должен копнуть в ближайшие дни.
…В поезде от Майнца до Франкфурта снова было тесно и шумно, но это не помешало обоим заснуть и проснуться лишь тогда, когда пассажиры потянулись из вагона к выходу.
25
Отто Фукс ехал в Эрфурт. Он намеренно не предупредил о своем визите. Предстоящее свидание с сестрой-алкоголичкой не радовало его ни в коей мере. Как брат, он уже сделал все возможное для того, чтобы наставить Эльзу на путь истинный. Путь этот оставался прежним, и Отто больше не чувствовал ответственности за жизнь сестры и потому не хотел ее даже видеть. Каждый сам выбирает свою судьбу. Но ситуация вдруг поменялась, причем так, что возникла угроза благополучию Отто. Пока он чувствовал это интуитивно, так как не имел прямых доказательств причастности племянников к убийству Вальтера Обермана. Эти доказательства он предполагал добыть в Эрфурте. Он проклинал себя за то, что имел неосторожность поделиться с маловменяемой сестрой информацией о медальоне и богатстве, которое он сулил, проклинал за то, что после той памятной встречи с переводчиком Акселем Бекманом проявил слабость и не нашел силы для самостоятельного принятия решения вопроса с богатством.
Случайно попавшаяся ему на глаза заметка в «Бильде» не давала покоя. Он вспоминал слова Эльзы, которые она произнесла при последнем их телефонном разговоре: «Мальчики еще не готовы». Относительно этой «неготовности» у него еще тогда сложилось определенное мнение. Сегодня это мнение оформилось в голове коммерческого директора Отто Фукса вполне однозначно. Он уже не сомневался, что слова сестры, ее маловразумительные намеки означали одно – «мальчики» элементарно сидели в тюрьме. И вот эта заметка… Для него она означала одно – племянники на свободе и уже ко всему готовы.
Уголовной ответственности он не боялся, так как понимал, что даже в худшем случае ему нечего предъявить относительно убийства Вальтера Обермана. Мало ли кто, что и кому рассказал про медальон… Будь он организатором акции (Отто долго подбирал слово, но ничего лучшего придумать не смог), тогда другое дело… Если сказать честно, то именно организатором Отто и хотел бы быть. Но его решили обойти в деле получения наследства, и это было еще одной причиной, по которой он ехал в Эрфурт. Каждый раз мысли о том, что его кинули, заставляли его зубы скрипеть, и Отто начинал ерзать на пассажирском кресле вагона. Он намеренно не поехал на машине, так как находился в прострации, и потому не рискнул сесть за руль в подобном состоянии, опасаясь попасть в аварию.
Нет, его не за что привлечь, даже если история с медальоном и связь ее с убийством Вальтера Обермана откроется и станет известно, с чьей подачи разыгралась эта драма. На суде он может быть просто свидетелем. Но какой будет реакция в издательстве? В любом случае авторитета ему эта неприглядная история не добавит. До пенсии еще далеко, а вознаграждение, которое он получает на службе, вполне достойное. Потерять его… Зубы в очередной раз скрипнули. Мифическое богатство, которое он себе вообразил, внезапно поблекло на фоне того, что он может потерять. Но дело сделано. Обратного пути нет. И сейчас он должен приложить все усилия, чтобы принадлежащее ему по праву богатство не досталось этим криминальным щенкам. Оно будет компенсацией за то, чего он рискует лишиться. Подумать только, осмелиться пойти против родного дяди. Сколько сладостей перетаскал он им, когда они были еще детьми. Сколько денег переслал их матери. Потом Отто Фукс подумал, что люди, ведущие подобный образ жизни, не помнят благодарности. Даже если эти люди ближайшие родственники. Жадность затмевает все остальное. Тут же он поймал себя на мысли, что именно жадность подтолкнула и его самого к этой авантюре. Да, Отто Фукс очень любил деньги…
