не знаю зачем. И вот что странно, Учитель Кио Сабуро вчера в разговоре упоминал эту сандалию. Правда, он скорей имел ввиду умственные способности, а не конкретно вот это, — и я указала ладонью на обувь, слоняющуюся по моей кухне.
— Этой гета явно больше ста лет, раз она с ноги Юки-онна. Учитель Сабуро ее помянул в разговоре. Вот она, напитавшись магией, и ожила, — сделала вывод Рен.
— А делать-то что? Испепелить? — спросила я.
— Жалко, — протянула Рен, — Она красивая.
— Кто? Вот эта штука на ножках с одним огромным глазом? Красивая?! — и я обернулась к Рен, чтобы встретится взглядом с ухмыляющимся учителем Сабуро, стоящим на верхних ступеньках.
— Нееет, — простонала я и закрыла рукой глаза в извечном жесте: «Глаза б мои на него не смотрели!».
Рен, тоже обернулась и поспешно поклонилась.
— Учитель Сабуро? Доброй ночи! — сказала Рен.
— Доброй? — хмыкнул лис, скрестив руки на груди и весело рассматривая нас сверху.
— Доброй, — утвердила я и тоже отвесила ему поклон.
— Правильно ли я понимаю, что ты стащила с ноги злобного монстра гета, притащила ее в дом и теперь еще раздумываешь испепелять сандалию или нет? — изогнув бровь спросил он.
— А она точно злая? По виду так и не скажешь… — и я сделала несколько шагов по направлению к кухне.
И тут сандалия с диким криком бросилась ко мне. Возможно, если бы я была опытной девятихвостой лисой, то мгновенно бы на одних лисьих инстинктах её испепелила. Но у меня всего два хвоста, и я быстро реагировать на ожившую обувь не умею. Поэтому, когда гета обняла мою босую ступню, прижалась и жалобно заголосила: «Хозяйка! Хозяйка!», я мгновенно размякла.
«Говорящая вьетнамка», — мысленно простонала я: «У всех питомцы как питомцы. Ну там дракончики, летающие кошки с крылышками, на худой конец — сказочные феи типа Динь-Динь, как у Питера Пена, а у меня — вопящая сандалия. Отлично, ничего не скажешь!».
— И что будем с этим делать? — послышался ироничный голос Кио Сабуро.
— Это моя сандалия. То есть мой Бакэ-дзори. То есть моя гета! И я не дам ее испепелить! — твердо сказала я, — Видишь, у нее сбоку розовая лиса вырезана? Когда я стаскивала ее с ноги Юки-онна, там был другой узор — морозный. А теперь это моя… моё… мой!
«Да, твою ж дивизию!», — снова мысленно простонала я.
— Ну, испепелять и не обязательно. Можно просто в снег выкинуть. Магия закончится и это будет просто дзори, ну, или гета? Согласен, что вреда от Бакэ-дзори большого нет, но он будет каждую ночь петь и мешать спать, — хмыкнул Кио.
— А его можно в Инро засунуть? — подала идею Рен.
— Как вариант. Но там он будет подпитываться магией, и вы никогда от него не избавитесь, — вздохнул Кио, — Впрочем, — он махнул рукой, — Делайте, что хотите! Я спать.
Я позавидовала ему и пошла вынимать из моей Инро спрятанные туда тарелки с едой, чтобы освободить место и посадить туда Бакэ, а то и в самом деле спать хотелось.
Сказать, что пришедшему утром учителю Шиджеро не понравился Бакэ — это вот вообще ничего не сказать! Мне прочли длинную лекцию о том, как неразумно я себя повела, притащив Бакэ в свой дом. Но дело было уже сделано, и сандалия трогательно обнимала мою ножку и жалась ко мне. Бакэ недобро посматривал на учителя Шиджеру единственным глазом. А еще из этого глаза капали вполне такие себе настоящие слезы, когда речь заходила о лисьем огне или о холодном сугробе, куда, по мнению обоих мужчин, стоило зашвырнуть моего питомца.
Но я твердо заявила, что Бакэ остается. И оба учителя, переглянувшись, кивнули. А я выдохнула. Ночевать я теперь отправляла сандалию в свою Инро, тем самым не давая тапку голосить по ночам, что примирило с ним учителя Кио.
И вот, что странно. Я совсем не чувствовала, что сандалия вытягивает из меня магию. Наоборот, мне казалось, что она меня питает. А еще Бакэ с каждым днем становился все разговорчивее. Его словарный запас рос просто с каждым утром. И теперь меня встречали по утрам не жалобным «Хозяйкааа!», а гораздо более витиевато: Умница, Красавица, Самая лучшая, Бесподобная, Волшебная и Могущественная. Последнее особенно радовало. Потому что, увы, могущественной я себя совершенно не ощущала.
Тренировки были выматывающими и вытягивали из нас с Рен все силы. А однажды, после особенно сложного занятия, Кио заявил, что мы переходим к бою на палках. И я мысленно простонала. Вот только палок мне и не хватало!
Рядом с домиком было установлено несколько чучел, набитых соломой. И теперь каждый день мы с Рен их мутузили.
Как-то утром Кио сказал, что ему нужно отлучиться, а мы с Рен переглянулись.
— Он к Юри пошел. Соскучился, — мечтательно закатила Рен глаза.
Я же только хмыкнула. Вернулся Кио злой, как разбушевавшийся слон, и устроил нам жуткую тренировку на палках, загоняв до того, что я упала в снег и подняться была просто не в состоянии, а вскоре рядом со мной рухнула и Рен. Так мы и валялись, тяжело дыша, в снегу, пока Кио колошматил двумя длинными шестами воображаемых противников.
— Она его послала, — выдала я, со свистом втягивая в себя воздух.
— Куда? — не поняла Рен.
— Далеко, — туманно пояснила я.
К Кио подошел Шиджеру и стал что-то тихо ему выговаривать. Я вот просто видела, как у Кио пар из ушей валил.
«Это ж надо так учителя довести! Никакого уважения и пиетета! Да как она могла?!», — мысленно костерила я Юри, потому что отрывался Сабуро на нас.
Через две недели я уже с огромной скоростью вращала бамбуковую палку и с силой била ею по набитому соломой манекену. Мои стойки получались на диво правильные, я перетекала из одной в другую легко и красиво.
Мы с Рен и понять толком ничего не успели, как зима перевалила за середину и стала медленно сдавать свои позиции.
И вот однажды вечером Бакэ вдруг вцепился в полу одеяния учителя Шиджеру и протяжно заголосил: «Карарин, корорин, канкорорин! Не уходи сегодня, Шиджеру! Придет! Зимняя дева придет!»
Воцарилась тишина, а учитель Шиджеру сел назад в кресло, с которого только что поднялся. Мы как раз закончили ужинать.
— Хорошая у тебя зверушка, Аика. Первый раз вижу, чтобы Бакэ-дзори привязывался к хозяевам и помогал им, — сложив длинные пальцы сказал Кио.
— Там метель! Смотрите! — воскликнула Рен, указывая за окно.
*Три обезьяны — устойчивая композиция из трёх обезьяньих фигур, закрывающих лапами глаза, уши и рот. «Три обезьяны» стали популярны
