точки зрения выгоды. Был старшим, на котором лежит слишком много ответственности. Совесть была непозволительной роскошью…
Кое-как избавляюсь от напряжения. Вспоминаю булочки Солнцевой и двигаю кулаком по стояку, быстро добиваясь смазанной разрядки. Приходится помочь себе самому. Та, что была нанята на эту работу, успешно от неё отлынивает!
Спускаюсь вниз, сажусь за стол. Миша кружит вокруг смущённой Маши с такой агрессивной заботой, словно у неё пизда золотая!
«Маша, будешь тосты? А кофе? А как ты себя чувствуешь? А ничего ли у тебя не болит?»
Тьфу, блядь! Как же раздражает!
Несмотря на то, что меня самого нехило прёт от её невинного вида, я не хочу спрашивать о её самочувствии. Наоборот, отстраняюсь, раздражаюсь и замыкаюсь, не желая подпускать её ещё ближе, чем уже есть!
После завтрака Миша отсылает нашу «гостью» наверх, отдыхать, а я лишь хмыкаю в ответ на его любезности.
— Думаешь, она всё ещё болеет? — цежу сквозь зубы, намывая посуду. Миша, сука, даже в этом не разрешил ей быть полезной! — По-моему, она здорова как лошадь!
— Встал не с той ноги? — усмехается брат.
Ага, да. «Встал» — не то слово!
— Необязательно быть скотиной, брат. Знаешь, даже у шлюх есть чувства. А Маша… — его голос становится до противного приторным. — Не думаю, что она долго в этом деле. Ну ошиблась девчонка, с кем не бывает? Можно подумать, мы с тобой праведные монахи-отшельники! Я просто думаю, что не нам её осуждать, брат.
— Пиздец… — оборачиваюсь к нему. Даже воду закрываю. Приподнятое настроение Миши посреди всего того бардака, что устроила нам эта невинная блядь, раздражает просто неимоверно! — Ты что, влюбился в неё? — усмехаюсь как можно более по-ублюдски. — Может, ещё и замуж позовёшь, м? Порвёшь её целочку на первую брачную ночь, а, Мишан? Она притворится, что ты у неё первый! Чем не идеальная, мать твою, семья?
Ладони брата снова сжимаются в кулаки. Челюсти сжимаются, а крылья носа гневно раздуваются. Я явно задел его за живое! Знаю, надо бы заткнуться, но меня словно черти раздирают! Сам не понимаю, что злит больше — наивность брата, или… моя собственная странная увлечённость этой девкой, в которой я даже самому себе боюсь признаться!
Усмехаюсь, глядя брату в глаза. Понимаю, ещё одно слово, и он мне снова въебёт! Отчасти, мне даже хочется почувствовать отрезвляющую боль, поэтому я не спешу уходить. Испытываю его терпение…
— Лучше признай, что тебе и самому она нравится, — внезапно хмыкает Миша. — Или что, яйца для честности мелковаты?
Бросаю недомытую кружку в раковину и порывисто ухожу из кухни. Нет, этот разговор до добра не доведёт! Ещё не хватало, чтобы мы с Мишаном дрались из-за этой шлюхи. Снова!
Выхожу на улицу. Солнце уже стоит высоко в небе. Пригревает. Да нехило так!
Жара…
А мне надо как-то отвлечься.
Себя отвлечь, а, заодно, придумать, как доказать брату блядскую сущность этой голубоглазой куклы?
Может… мне самому попробовать её соблазнить?
Усмехаюсь этой мысли.
Да ну на хрен, не так я планировал провести свой отпуск!
Хотя…
Разминаю шею. Хоть какое-то веселье, пока сидим одни в лесу и ждём якобы выздоровления этой продуманистой вертихвостки!
Прохожу за дом, к сараю. Достаю газонокосилку и нацеливаюсь на газон прямо под окнами Машиной спальни. Снимаю футболку и утираю ею выступивший на лбу пот.
От шума она точно не сможет заснуть. Подойдёт посмотреть в окошко, а там я…
Завожу мотор.
Хм… может, после газона нам шашлычки организовать? Мясо я жарю первоклассно! Думаю, с жаркой Машутки тоже проблем возникнуть не должно…
Глава 40
Маша
Сорок восемь часов… всего сорок восемь часов осталось продержаться! За предыдущие двадцать четыре, ведь, ничего не случилось! Может, и дальше всё пойдёт в том же русле?
Ложусь в кровать, чувствуя, что съела за завтраком слишком много. Миша постоянно подкладывал мне в тарелку всё новые деликатесы. Различные сыры с клюквенным соусом, карпаччо из разных видов мяса, яйца, ароматный капучино, блинчики и вафли… Господи, да я столько за день обычно съедаю!
Теперь, вот, валяюсь в кровати, чувствуя себя чуть ли не пьяной от обилия еды. Отчего-то совсем неуместно вспоминается Жора. Он приглашал меня в ресторан всего лишь дважды. Первый раз — на третье свидание, а второй — когда делал предложение. И оба раза я стеснялась заказывать много… Сам Жора долго вглядывался в меню и вздыхал, а потом выбирал что-то самое дешёвое. Мне же было неудобно заставлять его тратиться на себя, и я оба раза брала суп. В конце концов, мясо можно и дома поесть, а десерт, как он правильно замечал, всегда можно купить в недорогой кондитерской. Главное, ведь, не еда, а атмосфера… Так я думала, пока не попала в импровизированный ресторан братьев Медведевых!
Подобное чувство пресыщения последний раз я испытывала в гостях у деда Казимира. Вот у него и его новой жены, Екатерины Алексеевны, всегда изобилие. Когда выходишь из-за их стола, брюки по швам трещат!
Прикрываю глаза. По телу прокатывает странная нега. С того момента, как я в Москву переехала, только и делала, что работала как проклятая. Брала очень много заказов по пошиву платьев и школьной формы. Мы с Жорой решили, что разделим затраты на свадьбу пополам. Не помню, когда я последний раз позволяла себе целый день, а то и два просто ничего не делать! Ни готовить, ни работать! Просто валяться в кровати без особой цели. Нет, я, конечно, не дура. Понимаю, что тут не курорт. Пытаюсь держать осторожность и оборону, но… когда о тебе так заботятся и буквально сдувают пылинки, продолжать всё время быть настороже становится как-то сложновато…
Только моя голова касается подушки, как за приоткрытым окном взвывает газонокосилка.
В таком шуме точно не уснуть! Подхожу к окну, чтобы закрыть его, и…
В горле перехватывает.
Там, за окном… Саша.
Он обнажён по пояс, тягает газонокосилку. Мощные мышцы ходят по покрытой потом бронзовой кожей.
