Добрыня на добро́м кони.
Соходи́л Добры́ня со добра́ коня,
80. Станови́л кали́ку супроти́в собя́:
«Уж ты ой есь, калика перехожая!
Ты давно ль, калика, из Нова́-града?» —
«Из Нова-града да я вцерашна дня». —
«Ище всё ли в городи по-старому,
85. Всё по-старому в Кийёви, по-пре́жному ль?
Що ль по-старому цярит солнышко Владымерьско?
Ище жива ли кнегинушка Апраксия?
Ище жива ли моя да родна матушка?
Ище жива ли моя молода́ жона?»
90. Отвецат ёму калика перехожая:
«Ище всё во городи по-ста́рому,
Всё [по]-старому во Киёви, по-прежному:
Що-ль по-старому церит солнышко Владимерьско,
Ище жива кнегинушка Апраксия,
95. Ище жива твоя родна матушка
И здорова твоя веть молода жона;
Молода жона твоя заму́ж пошла́
За того-ли за Олёшку за Поповиця;
А-й вцерась у них было рукобитьицо,
100. А-й сегодни у Олёшеньки смотреньицо,
А-й как завтра Поповиць к венцю пойдёт!»
Тут спроговорил Добрыня таково́ слово:
«Уж ой еси, калика перехожая!
Уж ты дай-ко мне-ка платья калицьёго,
105. Ты возьми-тко моё-то платьё цветноё!»
Тут спроговорит калика таково слово:
«Не даю я тебе платья-то калицьёго,
Не возьму я твоёго-то платья цветного:
На твоё-то платьицо люди зарятся!»
110. Тут он брал калику за жолты кудри,
Он бросал калику о сыру землю,
Он снимал с калики платьё нищоё,
Он давал он своё-то платьё цветноё,
Приезжал Добрыня к широку двору;
115. Он коня вязал да к дубову столбу,
К дубову столбу да к золоту кольцю;
Он насыпывал пшеници белопшонныи.
Он ступил, Добрыня, в нову горницю:
А-й Олёшенька Поповиць за столом сидит,
120. А-й как солнышко Владымерьско — тысяцким,
А ёго млада кнегина у стола стоит,
На подноси цяри́ да зелена́ вина.
Тут взыграл Добрыня в золоты гусли.
По гуслям ёго кнегиня приметила,
125. Тут спроговорит кнегина таково слово:
«Уж ты ой еси, солнышко Владымерьско!
Прикажите поднести мне-ка цару́ вина
Ище́ йэтому калики перехожому:
Мне ёго́ гусли да показалисе!»
130. Наливали цару́ да зелена вина;
Испивал Добрынюшка всю́ до дна
(Ище их цара́ — да полтора́ ведра!).
Тут взыграл Добрыня во второ́й нако́н;
По гусля́м кнегина ёго́ приме́тила,
135. Тут спроговорит кнегина таково́ слово:
«Уж ты ой еси, солнышко Владымерьско!
Прикажите мне-ка поднести другу́ цару
Ище этому калику перехожому:
Мне ёго гусли́ да показа́лисе!»
140. Наливали цару да зелёна́ вина;
Испивал Добрынюшка всю́ до дна
(Ище их цара — да полтора ведра!),
Он спустил в цару да свой злачон перстень
(Оне тем перстнём да обручалисе!),
145. Тут спрогов[ор]ил Добрыня таково слово:
«Уж ты ой еси, Олёшенька Поповиць-кнезь!
Не тебе бы веть за столом сидеть;
Уж ты ой еси, солнышко Влады́мерьско!
Не тебе веть сидеть да будёт тысяцким;
150. Не моёй бы кнегины у стола́ стоять,
Не носить бы цяры да зелёна вина;
Що-ль у нас в граду было три жо́ноцки:
А-й да две жоночки да две рязаночки,
Третья жоночка — моя Настасьюшка!»
155. Уж он брал Олёшу за желты кудри,
Он бросал Олёшу о дубовой пол.
Ищо столько Олёшенька жонат бывал,
158. Ищо столько Поповиць и с женой сыпал.
20. Мать князя Михайлы губит его жену
Поехал кнезь Михайла во чистоё полё,
Он наказыват своёй маменьки родимыи:
«Уж ты ой еси, моя маменька родная!
Уж ты пой-корми мою кнегинушку
5. Ты медо́вою е́ю водою [так],
Ты корми-ко ю колачиком пшени́чным,
Уж ты дай ей высыпатьсе до воскресе́нскии обе́дни!»
Не успел Михайла-князь да с двора съехати, —
Бросала́сь ёго́ ма́менька родна́я,
10. Истопляла она умы́льню*-па́рну ба́йну,
В калину́ нажгла валючоё каменьё.
Она брала ёго младую княгину
Что-ль за ёй за руцки за белыи,
Что-ль за ёй за персни злачоныи, —
15. Поводила ю во мыльню-парну байну:
Роспорола у ей нежныи груди,
Навалила каменья горе́чего,
Завертела в хрупщату́ю* камо́чку*;
Закупи́ра[115] в белодубову коло́ду.
20. Сама кры́кнула-зы́кнула
Што-ль своим зыцным го́лосом:
«Уж вы слуги мои, слуги верны,
Слуги верны, безызменны!
Вы снесите-тко колоду сыродубову,
25. Вы броси́те ей сере́дь мо́ря си́него!»
У Михайлы конь да на коленка пал (2 раза),
Тут Михайла-князь да догода́лсе:
«Охте мне-чюшки! У меня в дому да нездорово:
А либо маменьки моёй не стало,
30. Либо младые моёй кнеги́ны,
Ли́бо бе́лыи моёй беля́ныи*!»
Воротилсе князь Михайла с половины дорошки широкии.
Приезжал Михайла к широку двору:
Он коня вязал да к дубову столбу,
35. К дубову столбу да к золоту кольцю;
Он насыпывал пшеницы белопшонныи.
Тут ступил Михайла-князь да на широкой двор,
Тут стойе́ли ёго слу́ги ве́рныи:
«Уж слуги ль мои, слу́ги ве́рныи!
40. Ище всё ли у меня в дому здорово?»
Ёму слуги отвечали:
«Ище всё, всё, суда́рь Миха́йла,
У тебя в дому здоро́во!»
Тут ступи́л Миха́йла на новы́ сени́,
45. Тут стояли ёго слуги верны:
«Уж вы слуги мои, слуги верны,
Слуги верны вы да без[ъ]изменныи!
Ище всё ли у меня в дому здорово?»
Ёму слуги поклонились:
50. «Ты прости, прости, Михайла, — виноватыи:
Что-ль не стало у тебя младыи кнегины,
Твоёй белыи беляныи!
Не успел ты, князь Михайла, с двора съехати, —
Бросала́се твоя ма́менька родна́я,
55. Истопляла она умы́льню-парну байну,
В калину́ нажгла валючоё каменью,
А брала твою младу княги́ну
Что-ль за ёй за ручки за белыи,
Что-ль за ёй за персни злачоныи,
60. Поводила ю во умыльню-парну байню,
Роспорола у ёй нежныи груди,
Навалила каменья горечего,
Завертела в хрупщатую камо́чку,
Закопала в сыродубову колоду,
65. Са́ма крикнула-зы́кнула:
