отвлечь Колумба от прибыли.
«Нинья» благополучно справилась со штормом и бросила якорь в гавани Санта-Мария на Азорских островах 18 февраля 1493 года. «Пинта» исчезла. Переход через Атлантический океан почти завершился. Португальские власти на острове не приветствовали Колумба и его спутников не потому, что завидовали расширению испанской власти, которое только что осуществил Колумб, – поскольку они, вероятно, ничего об этом не знали и не поверили бы, если бы им сказали, – а скорее потому, что отношения между Испанией и Португалией в целом были плохими, и испанские суда в португальских водах автоматически подозревались в пиратстве. Десять мужчин, сошедших на берег, чтобы вознести молитвы местной Богородице за спасение от шторма, были закованы в кандалы, и Колумб с трудом смог их освободить. Ему предстоял еще долгий путь домой. Похоже, он потерял «Пинту» в море так же, как «Санта-Марию» на Эспаньоле. Погода стояла по-прежнему шквалистая и опасная.
Сильный ветер теперь пронес его с Азорских островов в Лиссабон через новые штормы. Его давний корреспондент, король Жуан II, был не так прост, как чиновники на Азорских островах. Он знал, что делает Колумб в Океане-море, и был недоволен тем, что путешествие, которое отказался спонсировать, оказалось многообещающим под эгидой его соперников. Поэтому Колумб, возможно, с некоторым трепетом высадился в португальской столице – а что было делать, учитывая состояние его корабля и команды после столь тяжелого путешествия. Мало того что он был задержан королем Жуаном, причем его шансы на освобождение были сомнительны, он также попал под подозрение в Кастилии за это неожиданное, хотя, вероятно, и невольное сношение с врагом. Колумб был бы не прочь пригрозить передать свои услуги, тем более что пример его соотечественника-генуэзца Антонио да Ноли, сменившего во время войны 1474–1479 годов верность Кастилии на верность Португалии, создал его соотечественникам плохую репутацию в смысле лояльности. Трудно, однако, представить, что Колумб мог бы выиграть от предательства в тот момент, если только его уверенность в своих открытиях не была фиктивной – что, несомненно, является маловероятным даже для человека с таким талантом притворства, как Колумб.
Король Жуан, похоже, уже обдумывал дипломатическую договоренность, которая включала бы уступки Кастилии в Океане-море в обмен на неоспоримую португальскую зону вокруг юга Африки. Колумб был освобожден, и в середине апреля 1493 года «Дон Кристобаль Колон, адмирал Океана-моря, вице-король и губернатор островов, которые он открыл в Индиях» – как его теперь заслуженно, хотя и ошибочно именовали, – мог похвастаться привезенными золотыми изделиями и выставить напоказ своих пернатых индейцев перед восхищенным двором Фердинанда и Изабеллы в Барселоне.
Но прежде чем он это сделал, у него случилась еще одна необыкновенная удача. «Пинта» с Пинсоном на борту избежала февральского шторма, хотя и отделилась от «Ниньи», и вошла в северный испанский порт Байона еще до прибытия Колумба. У Мартина Пинсона были все основания и причины оспорить заявления Колумба. Позже, во время долгой тяжбы между короной и семьей Колумба, друзья семьи Пинсон создали легенду вокруг памяти Пинсона, приписывая ему главную роль в великом открытии. Если бы Пинсон поднес монархам свой отчет о событиях, Колумб попал бы в нелегкое положение, славу пришлось бы разделить и его карьере был бы нанесен удар. Но случилось так, что, кроме пленных индейцев, делить сцену с Колумбом в Барселоне было некому. Ибо, измученный бессонными неделями в штормовом море, Мартин Пинсон умер вскоре после того, как вошел в испанский порт, не успев поведать свою историю.
5
«Скорее божественный, нежели человеческий замысел»
Второе путешествие
Март 1493 г. – Июнь 1496 г.
«Воспряньте духом! – писал Пьетро Мартире д’Ангиера[242], передавая весть Колумба своим корреспондентам. – О, счастливое деяние, когда под покровительством моих короля и королевы начало раскрываться то, что было сокрыто от сотворения мира!» Средства, с помощью которых Колумб пересек океан, показались одному уважаемому космографу «скорее божественными, нежели человеческими»[243]. То, как сам Колумб и принесенные им новости были восприняты на родине, непосредственно связано с вопросом, с которым нам вскоре придется столкнуться: можно ли сказать, что Колумб «открыл» Америку, и в каком смысле. Первоначальная эйфория замаскировала пытливые вопросы о природе его находок и статусе его обещаний.
Сам Колумб был твердо убежден, что открытые им земли были азиатскими, однако он достаточно уклончиво также называл их «неизвестными». Он был способен признать другие возможности перед самим собой и монархами, и однажды, гораздо позже, как мы увидим, он так и сделал. Но перед лицом возражений со стороны других он никогда не колебался в своем утверждении, что его обещание найти западный путь в Азию выполнено. Почти с момента его возвращения из своего первого путешествия он неустанно повторял: «Я нашел и продолжаю находить не что иное, как то, о чем я писал, говорил и что подтверждал Их Высочествам в былые дни»[244].
Эта характерная формулировка раскрывает мотив его упрямства – оппоненты утверждали, что его открытия не могут считаться выполнением договоренности с покровителями. Он нашел путь не в Азию, а к группе островов, похожих на уже известные, или, возможно, расположенных поблизости от земли Антиподов. Благополучное и удивительное возвращение Колумба, письма, которые он отправлял корреспондентам при дворе и в Кордове, его впечатляющая презентация в Барселоне с показом индейцев и дегустацией пикантных приправ, а также быстрое распространение его печатного отчета, первое издание которого вышло в Барселоне еще до прибытия туда Колумба, – все эти захватывающие события, интригующие, будоражащие и разум, и чувства, немедленно разделили всех на сторонников трех возможных теорий насчет природы вновь открытых земель: тех, кто соглашался с Колумбом; тех, кто считал, что он открыл Антиподы; и тех, кто рассматривал открытое просто как еще несколько островов, аналогичных уже известным.
С точки зрения Колумба, было важно, чтобы мнение Фердинанда и Изабеллы совпадало с его. Первой реакцией монархов было признать подлинность его заявлений, но они не настолько были уверены в нем, чтобы взять на себя бесповоротные обязательства. Колумб был вызван во дворец и удостоен всех титулов, обещанных ему в случае успешного завершения его предприятия, но земли, на которых происходили его недавние приключения, были лишь смутно обозначены как «острова, открытые им в Индиях». В августе 1494 года монархи уверились более основательно. «Вероятно, – писали они Колумбу, – все, что, по вашим словам, с самого начала могло быть достигнуто, по большей части [sic] оказалось правдой, как будто вы видели все это до того, как заговорили об этом». Королевские расспросы о том, совпадают ли времена года в новых землях с временами года на родине, напоминают некоторые замечания об Антиподах, приписываемые Посидонию[245], но вопрос в целом оставался неясен, и другие авторы связывали сезонные колебания с восточным
