что собрал Рагнвальд, кто сможет нас остановить?
Я впервые испугался силы своего дара.
Тревожные взгляды Простодушного, Рыси, Эгиля и Свистуна показали, что не один я додумался до этого.
— Завтра уходим на охоту! — решительно сказал я. — Надо поскорее вернуться в Гульборг!
* * *
1 Эль-Кахира — с арабского — Победоносный или Победитель.
Глава 12
И снова ничего! Очередная пустая долина. Пустая долина в пустыне!
— Милий! — зло выкрикнул я, хотя раб-фагр стоял в паре шагов. — Уж не забрала ли твариная кровь и разум Ерсуса? Уже седмицу ходим, и ни одного камненога! Ни одной твари!
Ну, тут я немного хватил за край. Тварей мы всё же встречали, только не тех, что нужно. За огненными червями нужно было идти вглубь пустыни, к пескам, в прошлый раз нам повезло встретить такого на окраине, а вот камненоги словно вымерли напрочь. Изредка мы сталкивались с тварями, подобными той, что сражалась на арене: ядовитые, в панцире и с несколькими хвостами. Впрочем, мы же были не на арене и потому справлялись с ними легко. Квигульв держал, нанизав на копье, а остальные ульверы добивали.
Я сначала предложил Хальфсену благодать, чтоб тот поднялся до хускарла, но он отказался.
— Хочу толковый дар, — сказал наш толмач, — а у меня сейчас все думы не о том. После речи Набианора только и думаю, как отыскать отца да показать ему, каким я стал. А бояться я ничего не боюсь. Что боги дадут мне?
Настаивать я не стал, хотя мне пришлось не по душе его решение. Я мог взять его в стаю в любой момент, но помнил, что дар растет не только с моими рунами, но и с рунами всех волков, и карл может ослабить хирд.
— Да были тут камненоги, — отозвался Коршун. — Их снова порубили до нас.
Я зло уставился на верблюдов, словно это они виноваты в неудачной охоте. Харчей у нас еще много, пустынники наловчились вялить и сушить всё съестное так, чтобы то не портилось долгое время, а вот с водой не очень. Те же верблюды, как мне сказали, хоть и могут не пить седмицами, зато потом их нужно напоить вволю. Возвращаться с пустыми руками или сходить еще в одно место? Угу, чтобы снова понюхать пятки неуловимых твареубийц.
Кхалед, старший пустынник, уловил мои сомнения, подошел и сказал, что может отвести нас к воде. Не то чтобы я выучился говорить на сарапском, но волей-неволей все ульверы запомнили по несколько десятков слов.
— Вода? Где?
Сарап махнул рукой куда-то на северо-восток:
— Вода. Немного. Нам хватит.
— Хорошо. Идем к воде. Милий, узнай у Ерсуса, есть тут еще места для охоты?
И мы устало побрели по каменной растрескавшейся от жары пустыне.
Ульверы почти привыкли к здешнему яростному зною, привыкли укрывать лица, пить небольшими глоточками горячую солоноватую воду, что утоляла жажду лучше вина, привыкли к вони потных, давно не мытых тел. Мы устали не от трудностей похода, а от его бесплодности. Всем хотелось драки, новых рун и хоть какой-то добычи. К тому же чем дольше мы тут бродим, тем меньше стоит обещанная сотня илиосов.
— Ерсус сказал, что известные ему места для охоты закончились. Есть еще одна долина, но она далековато.
Милию приходилось сложнее всех. Единственная руна позволяла ему не сдохнуть, но не более. И хотя он всю жизнь был рабом, но рабом домашним, что привык к обильной пище и питью, к тенистым дворикам и крышам, укрывающим от безжалостного солнца. Он исхудал, почернел, на привалах первым падал без сил и последним поднимался по утрам, но не стенал, не просил вернуться или замедлиться. В его глазах горел огонь. Он жаждал получить свободу!
— Как по мне, так незачем туда идти, — сказал Простодушный. — Снова увидим лишь кости да засохшую кровь.
— Ворочаться надо, — добавил Рысь. — Уговор же какой был? Если нет тварей, и фагры это подтвердят, то нашей вины нет, и плату мы все равно получим.
Леофсун прав, но я не хотел возвращаться с пустыми руками. Один убитый огненный червь и пара десятков камненогов? Разве это добыча?
— Посмотрим, — проворчал я.
До воды мы добирались полтора дня. Родник прятался в небольшом ущелье, да и то, по словам Кхаледа, до него еще нужно докопаться.
Пустынники остановились перед входом в ущелье, поговорили меж собой, а потом позвали нас.
— Там люди, — сказал Милий, выслушав их. — Тоже пришли на водопой.
— И что? Поди, всем хватит.
— Нет, не всем. Если они вычерпают всю воду, новая будет набираться несколько дней. Она тут не бежит ручьем, а медленно просачивается сквозь землю, если хорошенько покопать.
— Как обычно поступают тут?
— Обычно кто первый добрался до воды, тот и пьет. Он может поделиться со вторым, но только если захочет. Впрочем, нередки и битвы ради воды.
Я оглянулся на замотанных по самые глаза ульверов, вздохнул:
— Ну, пойдем, глянем, кто нас опередил.
Прихватив с собой Квигульва для устрашения, Простодушного — для успокоения, Милия –для помощи в разговоре и Феликса — на всякий случай, я прошел вглубь ущелья. Там стоял полноценный хирд из полутора десятков воинов и нескольких верблюдов. Но мой взгляд остановился на набитых мешках, лежащих в стороне. Эти люди собрали знатную добычу, в отличие от нас. И судя по угловатым очертаниям груза, там лежали панцири камненогов. Много панцирей.
— Это же… — заговорил Простодушный и замолк на полуслове.
От хирда отделился высокий фагр, пышущий силой хельта.
— Он говорит, что его люди первыми заняли водопой, и потому просит нас обождать, пока они не напоят всех верблюдов, — пересказал его слова Милий.
— Да он не только водопой первым занял, — пробурчал сквозь зубы я.
— Говорит, что рад бы поделиться с нами, да только его верблюды изрядно устали, и воды на всех не хватит. Говорит, что им пришлось много ходить по пустыне.
— Вот же ублюдок.
— Говорит, что его люди любят драться, и если ты хочешь, он согласен и подраться.
Я сдуру не прихватил Коршуна и издалека не мог почуять, какой силы опередившие нас хирдманы. Всерьез ли этот фагр нарывается на бой или лжет, рассчитывая нас напугать?
— Скажи ему, что Кай Эрлингссон никогда не чурался доброй драки. Только
