а я так, для ширмы? И что, я всю жизнь так должна буду мучиться?
– Я думаю, пару лет, – честно говорю я. – Потом разведемся. Скажем всем, что не сошлись характерами. И обещаю: развод для тебя будет очень выгодным.
– А сейчас что? Любовника мне предлагаешь завести? – прищуривается Леля.
Я пожимаю плечами.
– Как хочешь. Мне в общем-то все равно.
На ее щеках моментально вспыхивают два алых пятна.
– Ты… ты… – задыхаясь, начинает она, а потом вдруг резко отворачивается и закрывает лицо руками. Спина подрагивает.
– Леля… – растерянно зову ее я.
– Нахер… иди… – слышу я сквозь всхлипывания.
Черт.
Она реально плачет?
Я теряюсь так сильно, что абсолютно не понимаю, что делать. Неловко похлопываю ее по плечу.
– Леля… все же хорошо. Ничего не меняется, правда.
– Серьезно? – выкрикивает она, отнимая от лица руки и уставившись на меня опухшими покрасневшими глазами. – А тебе не приходило в голову, почему я вообще согласилась на эту свадьбу? Думаешь, ты единственный ко мне подкатывал? Что меня никто раньше замуж не звал? Не думал, что мог мне просто понравиться, а?
Не думал.
Совсем.
– Прости, – говорю я единственное, что сейчас могу сказать. – Прости.
Кто бы знал, каким мудаком я себя сейчас чувствую.
– Кто она? – требовательно спрашивает Леля.
– Ты ее не знаешь.
– Ну хотя бы примерно, из какого круга? Из офиса твоего? Секретарша? Или та менеджер в блядской юбке, да? Я видела, как она на тебя пялилась.
– Я не буду говорить об этом.
– Ладно, – она делает глубокий вдох и выдох, пытаясь успокоиться. – Ладно. Я ведь все равно стану твоей женой. А там посмотрим. Да?
Ничего не отвечаю.
Леля достает из сумочки зеркальце и смотрится в него.
– О боже, какой пиздец. Вот умеют же некоторые красиво плакать… Но это точно не мой случай. А нам сейчас на ужин ехать к родителям.
– Умыться холодной водой? – осторожно предлагаю я, но Леля смотрит на меня так, будто я ей предложил в грязи изваляться.
– Так, Ярик, – уже своим прежним уверенным тоном говорит она. – Мне нужен лед в кубиках, крем ля мер для глаз, тот, который с кофеином, и капли визин. Как и где ты это будешь доставать, меня не интересует.
– Понял. Будет.
Я прикидываю маршрут так, чтобы проехать через торговый центр. Там наверняка найдется и бар, и аптека, и магазин косметики.
Но это меньшая из проблем.
Самая большая – это то, что сейчас нам с Нютой придется встретиться на ужине, на котором я буду изображать вместе с ее сестрой счастливую семейную пару. И от этого у меня мороз по коже.
Глава 18. Белила свинцовые
Я стою у окна и смотрю, как к нашему дому подъезжает машина Яра. Сначала из нее выходит он, и при виде него мое идиотское сердце резко ускоряет свой ритм. Я жадно смотрю на широкие плечи, которые я гладила несколько часов назад, на взлохмаченные иссиня-черные волосы, в которые вплетала пальцы, смотрю на упрямую линию челюсти и на смуглую шею, где над воротником рубашки горит яркое пятно засоса – моего засоса.
Яр обходит машину, открывает дверь со стороны пассажирского сиденья – мою дверь – и оттуда выходит, опираясь на его руку, Леля.
Леля.
Красивая как с обложки журнала: длинные загорелые ноги, короткое зеленое платье, волна золотых кудрей, огромные голубые глаза и сияющая улыбка. Она тянется к Яру губами, и он… целует ее. Целует.
Горло перехватывает спазмом, и я резко отворачиваюсь, пытаясь снова начать дышать. Воздух кажется острым и колючим, дерет легкие, как будто я с улицы вышла в лютый мороз и теперь дышу чистым льдом.
– Нюта! – кричит мне мама снизу. – Приехали!
Знаю, мам. Знаю.
– Иди сюда! Что ты там копаешься?
Это уже папа.
Очень хочется сказать, что я внезапно заболела – чем угодно! – и никуда не пойти. Закрыть дверь и окопаться в своей комнате примерно навсегда.
Но так, к сожалению, не получится.
Я спускаюсь вниз по лестнице, неловко одергивая свое новое платье. Кажется, Яру оно понравилось сегодня, он так восхищенно меня разглядывал… Хотя он всегда на меня так смотрит.
Вернее, смотрел. Раньше.
Потому что сейчас Яр только холодно кивает в ответ на мое неуклюжее приветствие и ведет себя так, будто я пустое место.
Я понимаю, почему, но от этого все равно больно.
«И вот так теперь будет всегда, Нюта, – звучит в голове безжалостный голос. – «Ты готова к этому? Ты точно сможешь такое вынести?»
Я думала, что смогу. Что я сильная, что ради нескольких минут или часов самого невероятного на свете счастья я смогу вытерпеть этот ад. Но не прошло и нескольких минут, а я уже на грани своего болевого порога.
Я стою и словно со стороны наблюдаю за образцовой, словно из сериала, картинкой: влюбленная молодая пара, суетящиеся родители, весь этот шум из серии «ставьте сюда обувь-давай уберем чемодан-а сумку вот сюда можно повесить». Чудесный вечер из жизни дружной семьи. Только вот я в нем лишняя.
– Отдохнула, загорела, теперь и замуж можно, да? – смеется отец, обнимая сестру. – Ну и жизнь у тебя, Леля. Малина, а не жизнь!
– Ой, пап, вечно ты со своими шуточками, – недовольно морщится она, а потом переводит взгляд на меня. – Привет.
– Привет. С приездом, – говорю я максимально мирно. – Хорошо выглядишь.
– Ты тоже ничего так, – кивает она с милостивой улыбкой и даже тянется ко мне с сестринскими объятиями. Я неохотно отвечаю. Ее губы быстро клюют меня в щеку, а я вдруг чувствую, что от нее пахнет Яром. Его парфюмом.
Или у меня уже галлюцинации?
В горле встает комок, и мне кажется, что если я сейчас посмотрю на Яра, я разревусь. Поэтому я не смотрю. Просто стою
