имени безвестного рабочего и вроде как по совместительству пламенного революционера Петра Бабаева. Кстати, с Бабаевым этим совсем странная история вышла. Ничем особенным он не был отмечен. Кроме того, что воевал на фронтах Первой мировой войны и несколько раз сидел в тюрьмах, о нем и сказать нечего. Все его заслуги потянули на то, что в городе Шеки (в Азербайджане) именем Петра Бабаева названы парк культуры и отдыха, крупный виноградарский совхоз, а также один из филиалов Шекинского шелкового производственного объединения (знать бы еще, что это такое…). В возрасте тридцати семи лет он умер от банального туберкулеза, которым долго болел. И тем не менее газета «Правда» писала о его смерти так: «Он умер на боевом посту, как подобает большевику». На боевом посту от туберкулеза? Как и подобает большевику?! Что тут скажешь?..
И почему его именем нужно было называть кондитерскую фабрику — ей-богу, ума не приложу. Может, сильно любил конфеты? Других версий нет.
«Эйнем»
Шоколадку получивши
И кусочек откусивши,
Вдруг увидел Вася Степку —
Забияку и растрепку…
Ты что? Хочешь половины?
Не угодно ли дубины?
И пошел махать дубьем…
Степка вышел с фонарем.
Получив большой конфуз,
Бросив палку и картуз,
Он бежал что было сил
И про шоколад забыл.
Победитель, храбрый Вася,
Силой мускулов хваляся,
Говорил, что этим всем —
Он обязан лишь «Эйнем».
Эти детские стишки рекламировали одну из самых известных дореволюционных конфет с названием «Ну-ка отними». Причем конфеты эти выпускаются и в наши дни, только теперь вместо мальчугана, решительно настроенного дать отпор каждому, кто покусится на его шоколад, на фантике напечатана милая девочка, играющая со щенком.
А началась вся эта история в 20-е годы XIX века. В маленьком немецком городке Бад-Бельциг, примечательном разве что наличием в нем средневековой крепости Айзенхардт, некий Карл Эйнем нашел в кармане своего десятилетнего сына Фердинанда кусочек шоколадной конфеты. Сам по себе этот факт не мог свидетельствовать ни о чем дурном, если бы мальчик не рос в семье пастора, не скрывающего своего возмущения. На вопрос, как мог будущий священник потратить подаренный ему талер на обычную конфету, у мальчика не было ответа. Его сейчас занимала другая проблема: шоколад таял на столе… И видеть это мальчику было невыносимо.
Тогда он и подумать не мог, что пройдет совсем немного времени и вся его жизнь будет связана с шоколадом и конфетами.
Понятное дело, священника из Фердинанда не получилось, и, чтобы овладеть ремеслом кондитера, Эйнем поступил подмастерьем в шоколадную лавку мастера Ореоле — в ту самую, где была куплена та самая злополучная конфета. Освоить все хитрости приготовления шоколада и даже превзойти своего учителя не составило большого труда для смышленого юноши. Мастер Ореоле, видя его настойчивость и желание заниматься любимым делом, посоветовал ему уехать в Россию и открыть свой бизнес там. В те времена многие европейцы перебирались в Россию — казалось, что там полно перспектив, тем более мастер точно знал, что шоколад в России еще не умели готовить…
Таким образом, в 1850 году Фердинанд оказался в России с одной-единственной целью — во что бы то ни стало разбогатеть. Для накопления стартового капитала он сначала занялся производством сахара-рафинада, тогда он назывался пиленым. И уже через год, поднакопив денег, он открыл небольшую кондитерскую лавку на Арбате, где стал продавать печенье и конфеты. Потом уже, много лет спустя, когда Фердинанда Теодора фон Эйнема в России будут узнавать в лицо и называть на русский манер Федором Карловичем, о нем напишут: «Эйнем разбогател во время севастопольской войны, когда взял на себя и с замечательной честностью выполнил подряд по поставке сиропов и варенья для раненых». Действительно, именно в Крымскую войну, когда он получил солидный государственный заказ, его дела пошли в гору.
После войны развивать предприятие в одиночку становилось сложнее, поэтому Федор Карлович стал искать надежного компаньона. Нашел сразу двух — полковника Лермонтова и коллежского секретаря Романова, только вот с их надежностью были сплошные проблемы. Кто кого подвел в этой троице — уже не разобраться, однако по прошествии полутора лет дело закончилось скандалом и судом…
Эйнем был очень разочарован, но тут вмешалась сама судьба: выбирая себе новый дом, он познакомился с одним московским немцем по имени Юлиус Гейс. Всю свою сознательную жизнь Гейс работал в торговле — сначала коммивояжером в Германии, потом в магазине своих родственников в Одессе, а последние десять лет — в московских частных фирмах. На первый взгляд Гейс производил впечатление человека надежного и обстоятельного, и Эйнем решил попробовать еще раз. Они заключили договор, согласно которому Эйнем получал 60 процентов, а Гейс — 40 процентов прибыли. В качестве своей доли Гейс вложил в дело имущество стоимостью 20 тысяч рублей. И с этого дня бизнес получил собственное название «Эйнемъ. Товарищество фабрики шоколадных конфет и чайных печений».
Может быть, потому, что Гейс был человеком неординарным — увлекался цветами и фотографией (известно, что из ежегодных поездок к родителям в Германию он всегда привозил в Москву семена цветов (особенно любил гвоздики редких расцветок) и оптику для фототехники), они тоже, как и Абрикосовы, стали уделять первоочередное внимание всяким рекламным штукам. Да и вообще — к концу XIX века было уже понятно, что победа будет на стороне тех, кто лучше рекламирует свою продукцию. Начали традиционно с конфетных оберток, дальше — больше: разработали новые варианты коробок, отделанных шелком, бархатом, атласом и даже кожей. (Кстати, интересная история. В романе Михаила Булгакова «Белая гвардия» один из героев — инженер Василий Иванович Лисович — декабрьским вечером 1919 года судорожно прячет по тайникам все свои богатства, поскольку вот-вот в город войдут войска Петлюры: «В тайнике № 2 — двадцать “катеринок”, десять “петров”, двадцать пять серебряных ложек, золотые часы с цепью, три портсигара (“Дорогому сослуживцу”, хоть Василий и не курил), пятьдесят золотых десяток, солонки, футляр с серебром на шесть персон и серебряное ситечко (большой тайник в дровяном сарае, два шага от двери прямо, шаг влево, шаг от меловой метки на бревне стены. Все в ящиках эйнемовского печенья, в клеенке, просмоленные швы, два аршина глубины)». Стоит ли после этого сомневаться в качестве «ящиков эйнемовского печенья»?)
Для оформления фантиков стали приглашать лучших художников того времени: не поверите, но Врубель, Бакст, Билибин и Бенуа с удовольствием сотрудничали с «Эйнем». (Кстати, именно здесь молодой еще, но
