Книга Осиновый кол прилагается - Елена Станис

— Да, — чуть слышно созналась я.

— А Натаниэль? Натаниэль тоже знал? — Эгберт говорил негромко и голос его звучал, как всегда, мягко, но в нём проскользнули нотки негодования.

Я кивнула.

— Не открылась мне, но призналась Натаниэлю, — в голосе названного сына маркиза прозвучал уже нескрываемый укор.

Я опустила глаза.

— Он сам узнал, — пролепетала я, чувствуя, как покрываюсь краской.

С минуту мы молча стоя друг напротив друга. Наконец Эгберт прервал тишину.

— И как твоё имя? Или мне продолжать звать тебя Тод?

— Алина, — пролепетала я.

— Алина… И куда ты сейчас направляешься, Алина?

— К его сиятельству Бертраму Оли… — Тьфу, совсем забыла титул маркиза.

— Бертраму Олиньи Клоре де Виена, — Помог Эгберт. — И что мой названный отец от тебя хочет?

— Полагаю ничего хорошего, — вздохнула я.

Юноша тоже вздохнул. Потом по-хозяйски схватил меня за руку и потащил в Большой зал, где меня ждал маркиз. Вернее, попытался потащить, потому что я сопротивлялась.

— Я зайду с тобой, тебе понадобится заступник, — пояснил Эгберт. — Названый отец терпеть не может, когда его водят за нос. Если я вступлюсь за тебя, он смягчится.

— От души благодарю, господин Эгберт, но будет лучше, если я зайду одна. Прошу вас, — взмолилась я.

Юноша нехотя кивнул и выпустил мою руку.

— Как знаешь.

— Спасибо.

Я нерешительно пошла дальше одна, уже сожалея о том, что отказалась от защиты Эгберта. Но если я права в своей догадке и Натаниэль просил у отца позволения взять меня в жёны, присутствие Эгберта всё бы только усугубило.

Стражники возле двери в Большой зал, которые всё это время строили из себя постаменты ожили при виде меня и с нескрываемым любопытством завертелись, пытаясь лучше рассмотреть.

Камыш под ногами большой залы был свежий. Маркиз восседал на стуле-троне один, если не считать песочного грейхаунда. Смотрел зло, исподлобья. Обвисшие щёки маркиза стали казаться ещё заметнее.

— Здравия ваше сиятельство, — я низко присела.

— Надела платье, — хмыкнул маркиз. — Ты знаешь, что в Виене это преступление выдавать себя за того, кем не являешься. А ещё преступлением является прелюбодеяние.

Я сглотнула. Мне становилась не по себе от пристального, полного ненависти взгляда хозяина замка.

— Я не прелюбодействовала, — произнесла я, стараясь говорить, как можно твёрже и ровнее.

— Ты живёшь в комнате с несколькими мужчинами, ничего и доказывать не придётся.

Ком в горле начал разрастаться.

— Но вы сами меня поселили туда, ваше сиятельство, — последние слова я добавила с трудом. Нельзя давать повод обвинить себя ещё и в неуважении. К сожалению неприятный маркиз был хозяином замка, где я в данный момент жила и был отцом человека, которого я любила.

— Потому что ты выдавала себя за мужчину! — Рявкнул его сиятельство и ударил кулаком по подлокотнику.

Я замолчала. В воздухе повисла тишина, которую спустя минуту нарушил маркиз.

— Ладно, я могу закрыть глаза на это твоё преступление, но ты навсегда откажешься от Натаниэля Кристана.

Сердце сжалось. Нет! Никогда!

— Ваше сиятельство, полагаю граф Натаниэль Кристан самостоятельно решит быть ему со мной или нет.

Голос предательски сорвался. А Бертрам Олиньи Клоре снова ударил по подлокотнику. Его лицо покрылось красными пятнами от гнева.

— Неужели думаешь я соглашусь женить своего единственного сына и наследника на дворовой девке?! Мезальянса не будет.

К горлу снова подкатил ком. Мне дико хотелось или разораться, или расплакаться, но я совладала с собой. Уставилась на ростовую картину позади маркиза, где всадник в доспехах (предположительно сам маркиз) восседал на белом жеребце. Картина мне откровенно не нравилась, но я вперилась в неё так, как будто прежде не видела ничего великолепнее.

— Тебе отвесят пятьдесят монет золотом, но ты больше никогда не должна оставаться с моим сыном наедине и как-то поощрять его интерес к своей персоне.

Ах, целых пятьдесят монет!

— Вы дорого цените своего сына, — сыронизировала я.

Маркиз не понял сарказма.

— Да, он для меня очень дорог. Единственный кровный сын. Ну так что, согласна?

— Нет, — покачала я головой.

— Хочешь больше?

Грейхаунд ощетинился и зарычал, чувствуя настрой хозяина.

— Нет. Некоторые вещи нельзя ни измерить, ни купить.

— А, надеешься стать маркизой. Завладеть всем. Этого не будет! Солнце никогда не взойдёт на западе, реки никогда не потекут к истоку, а я никогда не позволю моему сыну жениться на тебе.

На выходе меня ждали Натаниэль Кристан, Эгберт и Эльгибор.

— Отец сильно зол? — Спросил Эгберт.

— Не в восторге, — успела ответить я прежде, чем Натаниэль схватил меня за руку и потянул за собой к винтовой лестнице. Эгберт и Эльгибор было пошли за нами, но граф резко осадил их. — Нам надо поговорить вдвоём. Брат, оставь нас.

— С чего вдруг? — Заупрямился юноша.

Граф остановился и резко развернулся. Я буквально кожей чувствовала его негодование, но он умело скрыл чувство за напускным спокойствием.

— Потому что я тебя попросил. Мне с моей наречённой надо кое-что обсудить.

Эгберт опешил. А я не смела поднять глаза от неловкости. Юноша ничего не сказал, развернулся и пошёл в обратную сторону. Латник остался. Натаниэль же снова потянул меня за руку к лестнице. Но через два шага затормозил и развернулся уже к Эльгибору, следовавшему за нами своей тяжёлой поступью.

— А к тебе следует отдельно обращаться? — Со стражем Натаниэль уже не сдерживался. — Иди, охраняй что-нибудь вон там, подальше от нас. Вернёшься к обязанностям после ужина. Понял? Удивительно!

Оказалось, мы пришли в покои Натаниэля Кристана. Светлая просторная комната с тремя окнами, мраморной статуей воина у изголовья широкой кровати. На полу шкура медведя. На потолке лепнина. На стенах гобелены. Граф подвёл меня к окну, повернул к себе лицом. Наконец мы могли поговорить без свидетелей.

— Что сказал батюшка? — Спросил Натаниэль Кристан и выглядел он напряжённо-взволнованным. Видать последнее слово было за маркизом.

— Тебя оценили в пятьдесят монет, — не стала я скрывать.

Граф наклонил голову, усмехнулся, потом обхватил руками моё лицо.

— Отец неплохой, просто дай ему время, — проговорил он перед тем как поцеловать меня.

Это меня успокоило, и я расслабилась в объятиях Натаниэля, наслаждаясь прикосновением его губ и вдыхая цитрусово-лавандовый аромат с кумарином и ванилью.

— Завтра мы едим ловить чудовище? — Перевела я тему разговора.

— Ты не едешь, это опасно, — отрезал Натаниэль Кристан.

— Со всем уважением, ваше сиятельство, я не спрашиваюсь.

Натаниэль нехотя кивнул. Наверно чувствовал вину, за то, что его отец не принял меня. А потому и сдался, не стал настаивать.

— Верхом уверенно держишься? — Спросил Натаниэль.

Нуу… Я замялась. В десять проехалась на лошади. Шагом. Кружок по парку. И вели её под уздцы. Это считается? Граф