церковная певчая рассказывала о причине своего разочарования в боге: «Я не богомольная. Двадцать лет богу служила на клиросе, а меня бог наказал ни за что — ослепла. Я с тех пор не молюсь, рассердилась. Бог — взяточник, ему свечи ставили. Говорят, бог любя наказывает. Мне такой любви не надо… Я учила священную историю. Вроде есть что-то по писанию. Но где же бог? Такое кровопролитие идет. Что бог не удержит?» (Г. У-ка, 73 года, д. Некомарная Юрьев-Польского района)[150].
Наряду с тенденцией к размыванию образа бога в религиозном сознании происходит и упадок веры в святых, угасание их культа. Различия между отдельными святыми и их обособленной сферой «влияния» на жизнь людей стираются. Лучше известно верующим значение основных образов православных святых, обладающих обобщенными универсальными функциями, — богородицы, Николая Угодника, Георгия и др. Полностью не утрачены имена и значение группы святых, «специализировавшихся» в прошлом на охране от болезней, опеке в мелких практических делах, в семейных отношениях. Так, для избавления от недугов верующие ставят в церкви свечки к образу Пантелеймона Целителя, призывают на помощь божью матерь «Скорбящую», при семейных неурядицах молятся покровителям семьи святым Гурию, Самону и Авиву и т. п. С исчезновением сельскохозяйственной обрядности и производственной магии почти полностью забылись функции православных святых как аграрных, промысловых и тому подобных патронов.
Во время этнографических поездок по деревням Владимирской области в 1963–1968 гг. автору приходилось делать записи легенд, быличек (суеверных рассказов), рассказов о святых — Николае Угоднике, Илье Пророке, Параскеве Пятнице, Кузьме и Демьяне и др. Теперь эти легенды можно услышать лишь от людей преклонного возраста (60–70 лет), далеко не всегда верующих. Их сюжеты и образы почерпнуты из библейских сказаний, житийных повествований о святых, запоминались по иллюстрациям в церковных книгах, по иконам на мифологические темы. Рассказчики, ссылавшиеся на книжные источники, в большинстве случаев затруднялись ответить на вопрос о названиях книг, из которых заимствован тот или иной религиозный сюжет. Многие сами не читали церковной литературы, а слышали предания о святых от старшего поколения. Даже те женщины молодого и среднего возраста, которые по каким-либо причинам склоняются к вере в бога, ничего не знают о святых, не различают их изображений на иконах.
Рассказы о святых обычно кратки и отрывочны: «Николай Угодник совершил много чудес. Николай самый главный святой»; «Николай — заступник на водах»; «Кузьма и Демьян — бессребреники. Они всех лечили и спасали»; «Гурий, Самой и Авива — страстотерпцы. Если муж с женой плохо живут, то молятся этим святым»; «Георгий Победоносец помогает скоту» и т. п.
Большой интерес до сегодняшнего дня вызывают у сельского населения произведения фольклора, повествующие о прошлом родного села, района. К ним относится и группа топонимических преданий, обосновывающих церковные названия деревень, местных памятников — «городищ», «урочищ» и др.
Многие исторические предания такого типа имеют религиозный оттенок, так как возникли в эпоху распространения христианства, в связи с «обретением» мощей того или иного святого в данной местности, «явлением» икон, основанием монастырей, храмов и т. п. В некоторых фольклорных записях, сделанных в 60-х годах со слов старых женщин, явственно проступает языческая основа культа святых. Такова, например, легенда о «явлении» образа Параскевы Пятницы в Муромском районе: «В четырех километрах от села Дедова есть Новая деревня. Там Прасковея-мученица явилась. Сказывают, там речка маленькая течет ключиком. Там она и явилась. Ее взяли в Дедово, а она снова явилась в том же месте. Прасковея-мученица исцеляет. Ей празднество бывает в девятую пятницу от пасхи» (П. М., 79 лет, с. Борис-Глеб Муромского района)[151]. Святая Параскева Пятница выступает в этом рассказе в традиционном для народных верований значении — целительницы и подательницы земной влаги. Показательно, кстати, что эту легенду помнила лишь одна из старушек, с которыми велись беседы на эту тему.
В фольклорной традиции сказки и легенды о святых всегда отличались реалистической трактовкой этих образов, противоречившей христианскому вероучению. «Святость» бога и угодников подвергалась в них сомнению, их образы рисовались низведенными с небесного пьедестала на землю, лишенными сверхъестественного ореола, наделенными человеческими качествами. Из христианской мифологии извлекались лишь те черты святых, которые согласовывались с реальной действительностью, повседневной трудовой деятельностью людей[152]. И сейчас, интерпретируя житийные сюжеты, многие (в том числе верующие) выражают недоверие и скептическое отношение к описанным в церковной литературе «чудесам», «деяниям» христианских мучеников и подвижников, оценивают их с точки зрения здравого смысла и степени усвоенных основ научного и практического знания. Рассказы о «праведной» жизни и «мученическом» пути христианских святых не только не встречают их сочувствия, но или оставляют равнодушными, или, более того, своей наивностью и неправдоподобностью вызывают насмешливо-отрицательную реакцию. Рассуждая «о земном пути» Алексея божьего человека или передавая житийную повесть о муромских святых Петре и Февронии, рассказчики обычно замечают в шутку: «Пишут, хочешь — верь, хочешь — не верь», — будто речь идет не о религиозной легенде, а о волшебной сказке.
Процесс преодоления религиозных представлений в сознании верующих не идет гладко, исподволь. Он обусловлен борьбой религии за самосохранение, фактами активного сопротивления со стороны наиболее фанатично настроенных элементов и групп. Поддержанию религиозности в отсталой, консервативной среде, которая отличается косностью, верностью патриархальным традициям, способствует проповедь истинно-православных христиан. В недавнем прошлом они активно распространяли свое вероучение на местах культа — «святых» озерах, «ключах и т. п., куда собирались и приверженцы действующих церквей, больные женщины, дети, ищущие исцеления. Одной из форм враждебной советскому народу пропаганды истинно-православных христиан служила идея о «кончине мира» и установлении царства антихриста на земле, заимствованная из православной церковной литературы («Откровение Иоанна Богослова»). Апокалиптические «приметы» «кончины мира», перенесенные на современность, сохраняются в некоторых устных рассказах, былинках, имеющих хождение в отсталых слоях населения. «Свидетельством» пребывания антихриста в мире, по этим рассказам, является развитие цивилизации, внедрение в жизнь достижений науки и техники (радио, телевидения и т. п.), грамотность, культура, новый быт, новая социалистическая мораль. Вот пример таких быличек: «Два старика жили, телевизор купили. Икону выкинули — телевизор поставили. Вот старик поехал в Туму. Стоит женщина с маленьким (видимо, речь идет о богородице. — Г. Н.), просит: «Посади». Он посадил. Поехали. Она говорит: «Зачем иконы выкинул? Если не поставишь обратно, через три дня тебе смерть». — Он обернулся к ней — нет никого. Он скорей погнал обратно, телевизор выкинул, иконы поставил» (А. П., 80 лет, д. Купреево Гусь-Хрустального района)[153]. В основном подобные рассказы записаны со слов глубоких стариков.
Другой вид оружия, применяемый фанатично настроенными элементами в борьбе за существование религии, — распространение «духовных посланий». Это малограмотные
