жизни не было подобных махинаций, теперь пришел к такому выводу. Это похоже на путь к паранойе, к тому, чтобы никогда больше никому полностью не доверять, к тому, чтобы всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо.
— Гриша…
— Пожалуйста, Лидия. Ей просто нужно время.
— Время для чего?
Его рука снова на моей, гладит, сжимает. Наши закуски все еще стоят перед нами. Его суп перестал дымиться. Я не притронулась к своему салату. Я чувствую его прикосновение, пытающееся затянуть меня обратно, заставить забыть, зачем я здесь, что я знаю.
— Пора понять, что нам больше не хорошо вместе. Со временем она это поймет, я знаю. Она поймет, что развод лучше для нас обоих, даже сейчас, когда дети подросли. И тогда я буду свободен.
— А до тех пор?
Он смотрит на меня почти умоляюще.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Лидия. Ты думаешь, что нам не следует быть вместе до тех пор, что мы должны держаться порознь, пока я не освобожусь, что ты не хочешь быть женщиной на стороне. И я понимаю это, но...
Нет, я думаю, что ты лжец. Что я не знаю, как я собираюсь пройти через это, что каждое твое слово причиняет мне еще большую боль, заставляет меня ненавидеть тебя еще больше. Я думаю, что не могу поверить, что когда-то повелась на что-то из этого.
Выдавить из себя следующие слова – одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала.
— Это действительно причинило мне боль, Гриша. Я хотела бы, чтобы ты был честен со мной с самого начала. Но в последние дни… я тоже скучала по тебе. Мне было так одиноко без тебя…
На самом деле, этого произошло из-за русского убийцы, с которым я живу в одной комнате, он тот, кто заставляет меня это делать.
Его лицо озаряется надеждой.
— Лидия, ты хочешь сказать...
— Ты обещаешь мне, что разведешься с ней, если мы будем вместе? — Слова обжигают мне язык. Я ненавижу притворяться дурочкой, которая купилась бы на подобную ложь, которая даже подумала бы о возвращении к мужчине, который женат, которая поверила бы, что он когда-то любил ее.
— Конечно, дорогая. Лидия, любовь моя…
— Как я могу быть сейчас уверена? — Я отдергиваю руку, чувствуя, как внезапный холод охватывает меня, как будто каждая клеточка моего тела отвергает то, что я делаю. — Гриша, что, если все изменится? Или ее невозможно будет убедить? Я не хочу ждать годами…
— Она согласится. Я позабочусь об этом, — настаивает он. — Она не может захотеть быть с мужчиной, который несчастлив, который ее не любит, как только она увидит, что ничего не изменилось…
— Я не могу... Мне нужен воздух. — Я внезапно чувствую, что задыхаюсь, как будто в комнате, которая раньше казалась такой теплой и приятной, теперь слишком жарко. — Мне нужно выйти наружу…
— Лидия там холодно. — Гриша протестует, и в этом, конечно, он прав, но я уже встаю, проталкиваясь мимо других столиков к двери.
Мое сердце бешено колотится в груди, отчего у меня кружится голова, и когда я выхожу на улицу, холод ощущается почти как облегчение.
— Лидия.
Я вздрагиваю от голоса Гриши позади меня, должно быть, он вышел за мной. Я оборачиваюсь и вижу его, розовощекого от холода, тянущегося ко мне.
— Давай вернемся в мою квартиру, Лидия. Мы можем выпить, поговорить там. Просто дай мне шанс убедить тебя, что это может сработать, Лидия, пожалуйста…
Я должна это сделать. Больше всего на свете я хочу убежать, убраться от него как можно дальше, но у меня нет выбора. Я должна пойти с ним.
Я смотрю на его красивое лицо, лицо, при виде которого я однажды проснулась и подумала, что люблю, и я чувствую, что меня раскалывают на части. Я не хочу с ним идти, не хочу, чтобы он прикасался ко мне, не хочу жить в этой лжи.
Но я должна.
— Хорошо, — тихо говорю я. — Я пойду с тобой. Просто выпить. Поговорить. Мы попробуем посмотреть, как это может сработать, но я не знаю…
Проникает сильный холод. Гриша уже звонит своему водителю, говоря мне, что ему нужно зайти и оплатить наш счет. Я стою тут, примерзшая к тротуару, чувствуя оцепенение. Он пытается уговорить меня вернуться в тепло ресторана, но я, кажется, не могу пошевелиться.
Я знаю, что будет дальше. Я вижу, как передо мной разворачивается путь, полный боли и опасностей, но я не вижу, куда он приведет. И я в ужасе.
Гриша выходит, когда машина подъезжает к тротуару, с упакованной едой в плотном пластиковом пакете с логотипом ресторана спереди. Он открывает мне дверь, и я проскальзываю внутрь, чувствуя, как мое сердце замирает при этом. Я снова здесь, в теплом кожаном салоне его шикарной машины, и когда он садится рядом со мной и закрывает дверь, это звучит как хлопок тюремной камеры.
Он берет меня за руку, и мне требуется вся моя сила, чтобы не отдернуть ее.
— Иван, отвези нас домой.
16
ЛИДИЯ
Проходит всего мгновение, прежде чем Гриша, держащий меня за руку, перестает быть просто таковым. Его большой палец касается тыльной стороны моей ладони, потирая нежную кожу, а затем его пальцы скользят вверх к моему запястью, лаская меня там. Я чувствую, как сжимаются мои челюсти, когда его рука скользит вверх по моей руке, мое сердцебиение учащается, но не так, как раньше.
Было время, когда ласки Гриши заставили бы мое сердце биться быстрее по совершенно другой причине, но теперь это позади. Теперь это просто страх и тревога, беспокойство о том, что я не смогу пройти через это, приходится заставлять себя не отдергивать руку. Я знаю обратную дорогу в его квартиру от L'Flor'а. Я была там так много раз, возвращаясь со свидания тем же маршрутом, и с каждой минутой, когда мы приближаемся, я чувствую, как узел в моем животе затягивается, заставляя меня все больше и больше чувствовать, что я вот-вот запаникую.
Каким-то образом я выбираюсь из машины, когда мы приезжаем, выхожу, когда Гриша открывает мне дверь, и поднимаюсь по лестнице в его роскошную, минималистичную квартиру. Несмотря на то, что мы много-много раз дурачились в его машине по
