class="p1">– Это все сплетни! – Князь Ин Цзици нервно обмахивается веером.
Я плюю в него косточкой и попадаю прямо в глаз – Третий Брат Небесного Императора сидит как раз напротив. Тот хватается за лицо и начинает вопить, как девчонка. Как же! Кто-то осмелился подпортить его смазливую мордашку! Он же второй после брата бабник всея Небесного Царства! Только к Дайюй Цзиньхуа не приближался. И то не потому, что не хотел ее, а потому, что боялся. А служаночек множество перещупал. Удивительно, что понесла от него только Минчжу. Однако судя по тому, кто у них родился, возникают серьезные вопросы к родословной…
– Ты… ты… – Вскакивает он и трясущимся тонким пальцем указывает на меня. – Да как ты смеешь? И вообще – как ты себя ведешь?!
– А деверь-то прав, – вставляет свое слово Императрица, прожигая меня гневным взором. – Эта, с позволения сказать, богиня ведет себя как распутная девка Мира Смертных.
Ехидничаю про себя, уплетая вишни: ну-ну, давай, закапывай себя дальше, дуреха. А ведь мы могли бы быть подругами. В прежние времена, когда твой муженек не давал мне проходу, не я ли отправляла его к тебе, пристыдив? И какова благодарность?
– Ваше Величество, – теперь в вежливом тоне темного стража гневно звенит сталь, – я бы попросил не оскорблять госпожу в присутствии ее стражей. Это чревато.
– Вы угрожаете мне, Владыка Ночи? – визгливо заявляет Императрица.
– Нет, что вы, – не без ехидства отвечает Фэн Лэйшэн, вскидывая голову и прожигая Небесную Владычицу взглядом, – просто предупреждаю. Во избежание пожароопасной ситуации.
О да, Императрица тогда знатно полыхала! Оттого-то ее и передергивает теперь. Она фыркает, надувает щеки, пучит глаза, но возразить ничего не может. Кто она такая, чтобы ставить на место одного из Предвечных Владык?
Мое второе – огненное – «я» самодовольно и хищно ухмыляется. Радуется поражению и унижению той, что в прежние времена сама наслаждалась, унижая других.
Лэйшэн вновь обращается к князю Ин Цзици:
– Ваше Высочество, так вы поведаете нам свою трогательную историю любви?
Я наклоняюсь к Пеплу, шепчу ему на ухо:
– Все равно все уже знают. Причем в Трех Мирах.
Владыка Дня лишь улыбается, ловит мою перепачканную вишнями ладонь и подносит к губам. Прямо здесь, в отягощенном ложной моралью и дурацкими правилами обществе коронованных ханжей…
Третий Брат Небесного Императора пойман в ловушку: тысячу лет он гонялся по Трем Мирам за Бесовкой, которую произвела на свет его любовница, и думал, что я – то самое дитя, а оказалось…
Чжао Лань приоткрывает глаза, тянет окровавленную ладонь, чтобы ухватить его за полу белоснежных воздушных одежд.
– Отец… – бормочут бескровные потрескавшиеся губы Бесовки.
– Отец? – повторяет он, брезгливо морщась. – Да как ты смеешь!
Отпихивает ее, пинает ногой в лицо, а затем и вовсе вскакивает, делает пару шагов и картинно падает на колени.
Фэн Лэйшэн за его спиной так же картинно закрывает лицо ладонью и качает головой: дескать, за что мне это все?
– Брат! – взвывает смазливый до приторности князек. – Защити! Очевидно же, я стал жертвой чьих-то интриг, клеветы и грязных сплетен! Я понятия не имею, по какому праву эта тварь, – указывает на несчастную Бесовку, – зовет меня отцом! И что за служанка Минчжу, порочную связь с которой мне приписывают! Прошу, брат, прояви мудрость и очисти мое имя. Подобные разговоры кидают тень на всю нашу семью!
Щурюсь, глажу Пепла по плечу, приближаюсь и говорю:
– А девиц тискать по углам – это не бросает?
– Это другое, – со вздохом замечает Пепел. Его, кажется, выводит из себя разворачивающееся перед нами действо.
Но Император не готов вступаться за нерадивого брата – он суровеет лицом, стискивает подлокотники своего золоченого трона и произносит важно:
– Я не думаю, что Владыка Ночи стал бы клеветать на тебя или на кого-либо другого. Да и в сплетнях он замечен не был. – Вздыхает, будто наставник, утомленный вопросами нерадивых учеников. – К тому же как я могу решить, кто прав, кто виноват, если не знаю всей истории? Поведай ее нам, и я решу, виновен ли ты или нет.
Коленопреклоненный красавчик горько хмыкает и произносит с нажимом, глядя прямо в глаза венценосного брата:
– Ты точно хочешь услышать всю историю? Чтобы я рассказал каждое событие от начала до конца, не упустив ни малейшей подробности?
Император не отвечает, лишь судорожно сглатывает и бледнеет.
Даже так?
Недаром говорят: когда даос встает на одну ногу, демон поднимается на десять. Очень интересно, сколько еще темных гадких секретов таит в себе белокаменный Зал Пяти Стихий?
Отправляю в рот вишенку и готовлюсь слушать.
Эпизод 20
Вода отступает – проявляются следы на камнях
Тишина такая – хоть ножом режь: густая, насыщенная, тяжелая. Все звуки в ней гулкие – дыхание, биение сердец.
И то, как я кусаю вишню. Получается неприлично громко.
Третий Брат Небесного Императора нервно сглатывает. Под глазом у него наливается обширный синяк, портит нефритовую безупречность нежной кожи.
– Что скажешь, брат? – торопит он. – Мне продолжать?
Император оглядывается, будто ища поддержки. Но все застыли немыми изваяниями. Только Бесовка на полу тихонько поскуливает да я ем ягоды. И вспоминаю дядюшку Жу.
Напившись, он любил пофилософствовать. Часто говорил: когда вода отступит, станут видны следы на камнях, как ты их ни прячь. Рано или поздно.
И вот время пришло: пора следам проступить.
– В конце концов, это не твоя вина. И не моя, – произносит Император и смотрит на своих братьев. Они, все пятеро, сейчас затаились и притихли, ожидая откровений. – Только той женщины. Она околдовала отца.
Он вздыхает и сам начинает историю:
– Все знают: предыдущий Император больше всех любил свою Императрицу. Вернее, кроме нее, он никого и не любил. Когда женился, поклялся, что не приведет во дворец больше ни одной женщины, не возьмет ни одной наложницы. И клятву свою сдержал. Как ни пластались по полу придворные, умоляя отказаться от этого обещания, Император был непреклонен.
Их брак оказался благословлен – Императрица подарила своему супругу пятерых сыновей и двух прекрасных дочерей. Но когда родила последнюю – принцессу Сюньгэ, – красота которой, по словам всех, затмевала солнце, вскрылась правда и о ней самой: оказалось, в жилах Императрицы течет бесовская кровь. Отцу стоило больших трудов скрыть это. Каждый из нас прошел обряд очищения, стоивший нам тысячелетий совершенствования. Что же Императрица? Ей нельзя было больше оставаться во дворце, но и казнить ее публично отец не мог – позор пал
