обожателей, которые пытались покончить с собой ради них. Фатализм был в моде. Людям свойственно приукрашать действительность. Тарновская усвоила это и начала воплощать в жизнь. Не нужно обладать каким-то сверхъестественным талантом, чтобы довести до самоубийства человека влюбленного и очарованного. Достаточно нехитрых манипуляций, на которые никогда не пойдут люди с развитой эмпатией. Другое дело, если ближний не вызывает в вас хоть сколько-нибудь значимых чувств. Как вы отнесетесь к известию о том, что какой-то неизвестный покончил с собой на станции подземки и теперь движение поездов приостановлено? Подавляющее большинство не испытает ничего, кроме досады и раздражения. Именно так Мария относилась ко всем самоубийствам и дуэлям, ко всем страстям, которые бурлили вокруг ее персоны.
Казалось бы, нельзя вменять в вину отсутствие любви, но именно за это по большому счету Марии пришлось отсидеть в тюрьме восемь лет. Здесь важно уточнить, что, обладая сильным и властным характером, она притягивала мужчин, которым хотелось, чтобы ими повелевали. Социальные стереотипы требовали от них мужественных поступков ради любимой женщины, но таким людям нужно говорить, какие именно действия надлежит совершить. На судебном процессе по делу мужа, а затем оказавшись на скамье подсудимых, Мария находилась в уязвимом положении. Она действительно нуждалась в помощи и защите, но именно в этот миг морок развеивался. Влюбленные в роковую femme fatale мужчины вдруг видели перед собой слабую и растерянную женщину, а этот образ рождал в них лишь брезгливость и неприязнь.
Не стоит думать, что Мария была напрочь лишена эмпатии. Она от души ненавидела мужа, пытавшегося ею манипулировать, искренне симпатизировала Донату Прилукову, а впоследствии прожила больше двадцати лет в счастливом браке. Сильная, деятельная натура Тарновской реализовывалась в аферах и полукриминальных интригах, потому как другого применения своим талантам ей было не найти. Мужчины видели в ней лишь ту, кого себе нафантазировали. Мария прекрасно научилась создавать о себе нужное впечатление, а ее избранникам не хотелось иметь дело пусть не с самой идеальной, но настоящей женщиной. Им требовался роковой идеал.
Ее привязанность возникала вместе с появлением совместной деятельности, какой-то общей цели. С Прилуковым они были увлечены аферой, а с господином Альфредом Вильмером – заботами о магазине. Человек с психопатией часто склонен к манипуляциям, а искренние отношения ему проще строить на формальной основе. Если такой индивид может объяснить себе цель общения с кем-то, ему значительно проще сблизиться с человеком вплоть до возникновения симбиотического союза. Такие люди легко понимают значение слова «субординация», чаще других находят себе друзей среди сослуживцев и коллег. Мария искренне влюбилась в первого мужа, но быстро разочаровалась в нем из-за его поверхностного характера. Долгое время она как будто соревновалась с ним в цинизме, и маска постепенно прирастала к ее лицу. Тарновская начала видеть в мужчинах врагов, противников, желающих затащить ее в капкан брака. Личности же, подобные Прилукову, не казались ей опасными, и с ними она могла быть самой собой, не замечая постепенного сближения.
Остается лишь подивиться судьбе этой обольстительницы. Благодаря тому, что времена менялись и общество позволяло женщине все больше, Мария наконец нашла применение своим криминальным талантам в легальном поле. Тарновская – это классический пример черной вдовы по социально желательному принципу. Ее асоциальное расстройство личности из дезадаптивной формы перешло в адаптивную. Вероятно, тому способствовало длительное пребывание в тюрьме. Долгие годы Тарновская металась из города в город, из страны в страну, везде оставаясь чужой и отверженной, что лишь усиливало расстройство личности. Заключение заставило ее вновь вспомнить навыки создания длительных отношений с не всегда приятными ей людьми. Однако об излечении здесь говорить не приходится. Расстройство личности – это целый набор характеристик, который неизменен и не является болезнью. В данном случае мы имеем дело с парадоксально плодотворной когнитивно-поведенческой терапией, растянувшейся на восемь лет. За это время она вновь научилась строить взаимоотношения не на основе сексуального интереса, выучила новые манипулятивные техники, позволившие ей впоследствии обрести свое место в социуме.
5. Я вернусь. Эйлин Уорнос
(1956–2002) Мичиган, Колорадо, Флорида (США)
В комнату для допросов вводят блондинку неопределенного возраста. Светлые спутанные волосы выжжены дешевой краской. Лицо и тело покрыты ожогами, шрамами и пигментными пятнами. Так выглядят женщины, живущие в трейлерных парках. Они устали воевать с нищетой и предпочли алкогольную анестезию, с помощью которой легче дожидаться смерти. Женщина не знает, как держать себя на людях, но если кто-то прячет свой страх за улыбкой, то она явно привыкла маскировать его агрессией. Заключенная тут же принимается отчитывать конвоира, так как он слишком грубо пристегнул ее наручниками к столу для допросов. Тот начинает огрызаться, но его останавливает офицер, который пришел провести допрос.
– Будь повежливее, – говорит он.
Конвоир замолкает и непонимающе смотрит на полицейского. Офицер бросает взгляд на сидящую за столом женщину и вопреки всем протоколам выходит из помещения.
– Эй, что ты делаешь? – спрашивает его напарник, который должен записывать беседу на видеокамеру, чтобы потом на суде ни у кого не возникло желания забраковать показания. – У тебя вообще есть план допроса?
– Я просто выслушаю ее. Каждому нужно, чтобы его хоть однажды кто-то выслушал, а у нее вряд ли когда-нибудь была возможность выговориться.
– Ну да, конечно, – с сомнением в голосе отвечает напарник и дружески хлопает коллегу по плечу. Тот, кто работал в мужском коллективе, прекрасно знает, что этот жест означает жалость и предвкушение провала.
Детектив открывает дверь комнаты для допросов и, прежде чем сесть на свой стул, подходит к арестантке и набрасывает ей на плечи куртку.
– Зачем это вы? – тушуется она.
– Тут прохладно, вы можете замерзнуть, – поясняет полицейский и обезоруживающе улыбается. Ему жаль эту женщину. Сколько бы людей она ни убила, жизнь явно ее не щадила.
– Что именно вы хотите узнать? – спрашивает заключенная, которая сейчас вдруг действительно растерялась. Она привыкла всегда быть готовой к бою, но, похоже, никогда не была окружена заботой.
– Вашу историю. Просто расскажите о себе, а потом мы уточним детали.
* * *
Людей вроде меня в Чикаго или Нью-Йорке называют белым мусором. Афроамериканцы могут оправдывать свои неудачи цветом кожи, а мне не досталось даже этого. Я не монстр, не чудовище, какой меня привыкли описывать в газетах и на телевидении. Слава и деньги нашли меня в камере смертников. Неплохой финал, вот только меня так никто и не услышал. Получив популярность, вы понимаете, что вам никто не собирается внимать. Слышат не тех, кто говорит, а тех, в чьих руках микрофон. Никогда не задумывались об этом?
Я появляюсь
