как...
— Что там стряслось, хоть ты мне скажи? — встрял Курт, усевшись на место доктора. — Бэрон несет какой-то бред, я ничего не понимаю.
«Не думать о стражах. Это их работа. Не думать. Но... как же о таком не думать-то!»
— Эри? — голос брата опять тронуло беспокойство. — Позвать Михаэля?
— Нет, все нормально, — Эри чуть приподнялась на кровати, постаралась сесть, подоткнув под спину подушку. — Курт, я сама не знаю. На нас кто-то напал. Все стреляли, а потом появился парень с разрезанной рукой, и я...
— Значит, правда.
Солнечный луч из окна бликом отразился в голубых глазах Курта. Он смотрел куда-то мимо Эри, закусив губу.
— Что правда?
— Я сначала не поверил, но... — Курт замялся. — Бэрон талдычит, что на вас напали кровяные маги. Слуги Изгнанного бога.
Остатки воспоминаний ворвались в сознание, заливая душу страхом. Вот парящий в воздухе страж, вот кривая спираль, разрывающая тело другого. И порез на руке...
Ледяной ужас тяжелым шаром осел внутри. Отец был прав. Эти фанатики не так просты, как кажутся.
И они ее чуть не убили.
Но...
Тот веснушчатый парень с порезом. Его лицо казалось Эри смутно знакомым, но она пока отбросила эту мысль. Что он хотел? Он мог легко убить ее — так же, как бедных стражей, но ничего не сделал. Почему?
Что вообще им нужно? Зачем они напали? И знали ли они, на кого нападают? Ох, почему рядом нет Киана, он бы точно ей все объяснил и защитил. Но брат далеко-далеко и даже не знает еще ни о чем...
Голова снова начала ныть, Эри улеглась обратно и зарылась лицом в подушку. Все это похоже на глупый сон. Такого не бывает. Может, с кем-то, но точно не с ней.
Дверь в комнату тихонько хлопнула — это Курт ушел в гостиную. Наверняка подумал, что ей плохо и пошел за доктором. Ну и пусть.
Эри сама не заметила, как начала проваливаться в сон. Но не успела толком задремать, как громкий хлопок заставил ее подскочить на постели, испуганно озираясь по сторонам.
У двери возвышалась грозная фигура, закрывая поток света от камина и ламп в гостиной. Русые волосы и густая борода, острый прямой нос, волевой подбородок и глубокие серые глаза, источавшие сейчас тревогу и гнев одновременно. Темно-синий мундир сидел на вошедшем как влитой, золотые пряжки и пуговицы сверкали как крошечные светила, а черный плащ с бордовой изнанкой покрывал широкие плечи. На груди, прямо у сердца, бликовала массивная брошь в виде террианской сферы, чуть ниже, немного уступая в размерах, уселся филин Форастинов.
Вошедшего можно было бы назвать копией Киана, если б тот постарел лет на двадцать.
— Папа!
— О, Раал всемогущий, ты в сознании! Эти эскулапы меня перепугали до смерти. Я сюда быстрее Скорого несся, а ты знаешь, на что он способен.
Губы княжны расплылись в улыбке. Хоть Киана и нет, но отец рядом, а значит, что все будет хорошо.
Великий князь отстегнул пряжку и сбросил плащ прямо на пол, затем уселся на стульчик у кровати. В комнату просунулась голова Михаэля, но отец выгнал его в гостиную.
— Я тебя не сильно напугал? Дверь, наверное, треснула.
— Все хорошо, пап. Я все равно не спала, — соврала Эри.
Встревоженная гримаса на лице Уильяма Форастина расслабилась, потеплела. Он осторожно взял ладонь дочери в свою, ласково погладил большим пальцем. От отца пахло лошадьми и дорогой — он не признавал парфюм, хотя кое-кто из его советников и пытался пристрастить князя к изысканным ароматам. Дескать, правителю так подобает. Но князь не сдавался. Но сейчас этот запах был для Эри самым родным на всем свете.
— Как ты? Михаэль мне толком ничего не сказал.
— Все в порядке. Уже ничего не болит. А бедного Михаэля ты наверняка напугал — ты с таким видом ко мне ворвался! Я бы тоже испугалась.
Князь засмеялся.
— Может быть, может быть. Ну и ладно, чего с ним станется. Главное, что ты жива и здорова. Точно ничего не болит? А то давай его позовем?
— Нет, пап, не надо. Я... просто отдохну и все.
— Ну хорошо, поспи. Я к тебе еще попозже забегу, — князь поднялся, подобрал упавший плащ. — Но если захочешь поговорить — я буду у себя. Ладно?
— Ладно.
— И если что — сразу зови Михаэля.
Отец перекинул плащ через руку, потрепал волосы Эри на прощание, щелкнул ее по носу. Весело подмигнул:
— Не грусти, лисичка.
Эри уже хотела возмутиться — он опять назвал ее детским прозвищем, которое она давно переросла — но, подумав, прикусила язык. Не хватало еще спорить с папой из-за такой ерунды. Вообще-то это прозвище придумала мама, потому что Эри в детстве постоянно выпрашивала вкусности и шла ради них на любые уловки. Порой доставалось и Киану — она уговаривала его стащить с кухни пирожное, когда мама не разрешала, но правда все равно всплывала наружу. Тогда-то мама и прозвала ее лисой — хитрой, хоть и не рыжей. А папа подхватил. Но теперь мамы нет и...
Об этом думать не хотелось.
— Пап, — сказала она, когда князь уже взялся за ручку двери. — Мы ведь теперь точно переедем?
— Да, Эри. Но об этом не переживай.
В словах князя послышалась грусть. Эри поняла, что и он не хочет уезжать из Кентара. Но не потому, что так любит этот город, а потому, что терпеть не может сдаваться.
***
К вечеру Эри чувствовала себя совершенно нормально. Михаэль заходил к ней раза два, Курт тоже забегал, да и отец не забыл про обещание и заглянул после ужина. Княжна рвалась на свободу, но доктор упорно запрещал ей покидать комнату. Лишь когда за окнами совсем стемнело, дотошный Михаэль смягчился.
— Только без резких движений, княжна! И не гуляйте чересчур долго.
Эри его, конечно, не послушала. Но гулять, если честно, ее и саму не тянуло. У нее ничего не болело и не кружилось, да и вообще все вернулось в норму, но на душе остался увесистый камень. Из головы не шла недавняя сцена на дороге. Она не пострадала, но... Там ведь погибли люди. Ее люди. Пусть она и не знала их лично, но печаль все одно давила на грудь.
А еще ей было страшно. Вспоминая, как просто парень с порезанной рукой
