Книга Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

— Ты уверен, что никогда не хотел стать метеорологом? У тебя, кажется, странное пристрастие к погоде.

— Уверен.

— Никто больше не находит твое увлечение странным?

Крю вроде бы смеется, но это быстро превращается во вздох.

— Я не знаю, что еще сказать тебе, Скарлетт.

Я отвожу взгляд, как делаю каждый раз, когда мы сближаемся.

— Тебе не нужно следить за мной. Иди развлекайся.

Он так близко, что я чувствую его вздох. Его грудь поднимается и опускается, а дыхание развевает мои волосы, когда он выдыхает. Я жду, когда он отступит, отодвинется. Вместо этого он кладет руки мне на талию и разворачивает к себе. Так быстро, что у меня нет времени среагировать или отказаться.

Теперь мы стали еще ближе. Всего несколько сантиетров разделяют наши лица, когда его руки ослабляют хватку на моих бедрах.

— Я не делаю того, чего не хочу, Скарлетт. Если я не хочу следить за тобой, я этого не делаю. Если я не хочу проводить с тобой время, я этого не делаю.

— Хорошо, — произношу я. Не слишком громко, чтобы не разрушить этот момент, как делала до этого.

— Хорошо, — его эхо такое же тихое.

Первый фейерверк пугает меня. Он взрывается захватывающим звуком и цветом, освещая берег, море и все окружающее, ранее скрытое ночью. Горящее дерево и лунный свет были слабыми по сравнению с ним. Отдаленные звуки музыки из дома и ритмичный плеск волн о песок кажутся приглушенными.

Еще один взрыв озаряет небо, посылая в полет розовые дуги, которые с шипением опускаются обратно. За ним последовал еще один, и еще, и еще. Поблизости слышны смех и крики, но я не обращаю на них внимания. Я поворачиваюсь лицом к фейерверку, но не вырываюсь из его объятий. Я прижимаюсь к нему, в буквальном смысле, прислоняясь спиной к его груди. Руки Крю свободно обвиваются вокруг моей талии. Теплые, надежные и сильные.

Этот момент кажется волшебным, и я знаю, что дело не в фейерверке, за которыми наблюдаю, и не в шампанском, струящемся по моей крови.

Я смирилась с тем, что выйду замуж за Крю. Он был лучшим из достойных вариантов.

Так не должно было быть. Предполагается, что наши отношения должны основываться на взаимопонимании и нерушимых юридических документах. Не на доверии, похоти и всем остальном, что сжимает мою грудь прямо сейчас. Волнующие, пугающие чувства. Я не смогу оставить его, никогда не смогу уйти. Когда ему надоест быть заботливым мужем и примерным семьянином, я буду единственной, кто застрянет дома в ожидании.

Будет больно, если я позволю этому случиться.

Я говорю себе, что этого не будет, даже когда расслабляю свое тело рядом с ним и игнорирую завистливые взгляды, направленные в мою сторону. Крю, возможно, женился на мне из-за моих денег и имени, но он сам решил жениться на мне. Он не делает того, чего не хочет, как он только что сказал.

— Как думаешь, кто это придумал?

Я откидываю голову назад, чтобы видеть его профиль.

— Придумал что?

— Фейерверк на Четвертое июля. А как насчет того, что кровавая война говорит «давайте осветим небо»?

— Они праздничные, — отвечаю я. — Моя мама хотела фейерверк для нашего приема.

— Неужели? — его рука скользит по изгибу моего бедра. Это невинное движение, смена позы. И все же оно обжигает мою кожу. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как у меня был секс. Я виню в этом то, что осознание накапливается у меня в животе.

Сегодня вечером мы будем спать в одной комнате. Кровати. До сих пор я не думала, что есть хоть какой-то шанс, что что-то может случиться. Мой предыдущий комментарий был поддразниванием, напоминанием о том, чего мы раньше не делали. Теперь меня поглощает мысль о том, что что-то может случиться. Что я, возможно, захочу этого.

— Да, — подтверждаю я.

— Почему тогда у нас на свадьбе не было фейерверка?

— Я сказала ей «нет».

— Для тебя это был не праздник, — это не вопрос, а утверждение.

— Они вредны для окружающей среды.

Он хихикает, уткнувшись мне в волосы, и я чувствую вибрацию повсюду.

— Как и частные самолёты.

— Никто не совершенен.

Он все еще смеется. В груди появляется странное липкое ощущение, как будто что-то тает внутри меня.

Быстрые всплески цвета озаряют небеса, сигнализируя о начале финала. Мы оба молчим до конца, оставаясь неподвижными, пока гаснут последние вспышки.

Когда фейерверк заканчивается, волшебство исчезает вместе с ним. Я чувствую себя неловко, стоя здесь. Когда он обнимает меня, мне не так комфортно, как было несколько минут назад. Я прочищаю горло.

— Я должна вернуться наверх.

Крю не двигается и не реагирует в течение нескольких секунд. Когда его руки опускаются, я испытываю разочарование, а не облегчение.

— Я провожу тебя.

Он ожидает, что я буду возражать. Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться лицом к нему.

— Хорошо.

На его лице нет триумфа, только возбуждение.

— Позволь мне забрать свои туфли из беседки.

— Ты собирался плавать, — заявляю я. Как идиотка, которая ляпнула очевидное.

— Да. Некоторые ребята хотели поплавать.

— Только парни? — слова вылетели раньше, чем я смогла их остановить.

— Только парни, — подтверждает он.

Мне удается коротко, отрывисто кивнуть. На этот раз я испытываю облегчение.

— Сейчас вернусь.

Я смотрю, как он разворачивается и уходит, восхищаясь тем, как двигаются его плечи при каждом шаге. То, как его плавки облегают бедра и ягодицы.

Это всего лишь одна ночь. У людей постоянно бывают романы на одну ночь. У меня были романы на одну ночь. Это не обязательно должно что-то значить. На следующей неделе у меня еще одна поездка в Париж. Это приведет к некоторому отдалению между нами. Я смогу это пережить. Мне должно быть все равно.

Суматоха отвлекает меня от внутренней ободряющей речи. Я прищуриваюсь в сторону беседки Кингсли, пытаясь разглядеть две фигуры, стоящие возле нее. Один из них наносит удар, и фигура, принимающая его, опускается вниз, как камень.

Я реагирую, не задумываясь, и бегу в том направлении вместе со всеми остальными, кто находится поблизости. Высший класс предпочитает словесные перепалки дракам. Если у вас с кем-то проблемы, вы говорите это ему в лицо ласковым тоном. Вы