два года сезонные работы в садах были нашим главным источником дохода. Прошлым летом мы заработали столько, что хватило на месяцы путешествий.
Роджер пожал плечами:
– Меня устраивает. А тебя, Джеймо?
Значит, у меня и Лакс будет еще две недели на поиски всего, что связано с моими родителями.
– Уедем после выборов, – согласился я.
Триста взглянула на инкрустированные алмазами часы:
– Большой шатер ждет. Идемте, мальчики.
* * *
За две с лишним недели ночевок в амбаре оглушительный рокот ревеллевских барабанов заменил мне колыбельную, а зазывный голос Вольфа проникал в сновидения. Тем не менее субботним вечером я вошел под своды Большого шатра, охваченный неожиданным трепетом и восторгом.
Занавес раздвинулся, и со сцены заструились серебристые пряди дыма. Они, словно пальцы, обвивались вокруг наших поясов, заманивая все глубже. Черную пелену рассекали разноцветные огни, выхватывая из тьмы ярко накрашенные лица, мгновенно исчезавшие опять. В клубах сигарного дыма и всполохах огней я так и не смог толком разглядеть ни одного из Ревеллей, одетых в сценические костюмы, хотя был уверен, что Лакс среди них нет. Вольф любил подогревать интерес зрителей, пробуждая в них желание хоть одним глазком увидеть Сверкающий Рубин.
Каждый глоток воздуха был пропитан магией. Все краски казались невероятно насыщенными. Я с трудом сохранял ясность ума. Роджер, подхватив под руки меня и Тристу, порхал по зрительному залу, веселясь вместе со своими родными. Уж он-то узнал их всех до единого. И его семья чествовала нас, будто королевских особ. Я не раз ощущал прикосновения веселящихся танцовщиц, а Роджер и Триста, видя, как я смущаюсь, еще больше подначивали их. Когда мы наконец добрались до ложи, где сидел Дьюи, мои щеки болели от смеха.
Внизу на сцене жонглеры огнем, маршируя под лихорадочный бой барабанов, ловили горящие факелы. Каждый раз, видя летящий им в руки огненный шар, я едва не вскрикивал, а они как ни в чем не бывало продолжали сиять ослепительными улыбками.
– Ну как, Джеймисон, нравится? – Дьюи подал знак Тревору, чтобы тот принес нам по бокалу.
Не успел я отказаться, как эдвардианец протиснулся между рядами телохранителей, которых привел с собой Дьюи, и исчез.
Я кивком указал на партер:
– Ту публику, кажется, мало интересует, что происходит на сцене.
Он ухмыльнулся:
– Они пришли за совсем другими развлечениями.
Жонглеры огнем дружно поймали свои факелы, и зрители разразились аплодисментами.
– Почему представления в зимнем театре должны быть такими опасными? – спросил я. – Если внести некоторые изменения, они вполне будут интересны семьям с детьми.
– Мой прадедушка пробовал. – Роджер вскочил на перила. – Его убили.
Дьюи скривился:
– Очень похоже на штучки, которые любит вытворять моя семья. Если я стану мэром…
– Когда ты станешь мэром, – поправила Триста.
– Когда я стану мэром, назначу руководить полицией кого-нибудь из Ревеллей. Роджер, хочешь поработать?
– Подачки бесталанным друзьям? – Роджер вежливо приподнял шляпу. – Из тебя выйдет блестящий политик.
– Для чего же еще друзья, если не для того, чтобы делиться с тобой своим богатством?
– В таком случае друг из меня никуда не годный. – Я отсалютовал им троим пустым бокалом.
Роджер и Дьюи рассмеялись, а Триста просияла. Битых две недели она пыталась свести всех нас вместе.
Когда жонглеры факелами вышли на поклон, вернулся Тревор с напитками. Роджер соскочил с перил и положил руку ему на плечо:
– Выпьешь с нами?
– Нет, спасибо, – поморщился Тревор.
– Ты и правда не хочешь. – Роджер сделал вид, что обиделся.
– Почему эдвардианцы не умеют игнорировать вопросы? – спросил я, стараясь не обращаться напрямую к Тревору. Нехорошо это – спрашивать его, зная, что он не сможет по собственной воле уйти от ответа.
– А почему магия Ревеллей работает только с драгоценными камнями, а не с простыми булыжниками? – отозвался Дьюи. – Почему у Эффиженов растут рога?
– Это меня самого всегда интересовало. – Роджер облокотился на перила и покрутил бокал. – Нана говорит, потому что их предки в Европе были крестьянами и им нужно было выглядеть свирепо, чтобы отпугивать соседей, так и норовивших сжечь их волшебные посевы.
– Расскажи-ка, Джеймо, чему тебя учили твои святоши. – Триста ткнула Дьюи локтем: – Тебе понравится.
– Они утверждали, что Эффижены – потомки самого дьявола. Впрочем, то же самое они говорили обо всех ваших семьях.
– Аминь. – Триста поднесла бокал к губам.
Роджер стукнул ее по руке, чуть не расплескав напиток.
– Разве это тост! Неужели за столько времени ты ничему у меня не научилась?
Триста простонала:
– За Роджера! За то, что он наконец-то сбрил свою жалкую бороденку.
– Триста, дорогая, тосты не должны быть язвительными. Ты же знаешь правила.
– Ну ладно. За семью. – Триста сделала паузу и обвела нас взглядом. – За родственников по крови и не только.
Я чокнулся с ней:
– За семью. – И за то, чтобы я нашел свою.
Опять бурбон. За последние две недели я выпил бурбона больше, чем за все годы до сухого закона.
Оркестр заиграл быструю мелодию, особенно полюбившуюся публике. В партере Ревелли встали в пары с туристами и закружили их в бурном танце, правда, не в таком жестоком, как полька-менялочка.
Дьюи поставил бокал на коктейльный столик:
– И все-таки я серьезно. Если кто-нибудь из вас захочет остаться, вы получите пост в моем правительстве. Даже ты, Джеймисон.
Даже я, не владевший магией пришелец с материка. Вот только материк не был моей родиной. Мои друзья уже знали о сиротском приюте, но не думаю, что Триста успела рассказать брату. У него полно других дел, более важных, чем забота о моей родословной.
Триста откинула челку с глаз:
– Как продвигается твое расследование?
Дьюи помрачнел:
– Если верить тому, что Тревор выяснил благодаря своим магическим способностям, то причастных к нападению на меня на острове нет. По крайней мере, пока мы никого не нашли. Но хватит об этом, сегодня мы пришли сюда отдохнуть. Я даже забронировал у Вольфа лучшую комнату в Доме веселья. Для меня и Лакс.
На долгий-долгий миг его слова оставались для меня лишь бессмысленным набором звуков.
А Роджер изумился:
– Наконец-то нашелся Хронос, готовый испытать на себе магию Ревеллей. Я все лето уговариваю Тристу попробовать.
– Дьюи, неужели ты дашь ей драгоценный камень? – спросила Триста.
Дьюи пожал плечами, часы-бриллиант на его пиджаке поднялись и опустились.
– Подумываю об этом. Наверное, было бы неплохо побывать в роли обычного клиента.
В роли обычного клиента. Клиента Лакс. В Доме веселья, где она прикрывается своей чарующей улыбкой, словно щитом.
Я сделал большой глоток бурбона.
– Видишь, Триста? – сказал Роджер. – Ты тоже могла бы попробовать себя в роли клиента. Колетт, например.
– Да заткнись же ты наконец!
Пока они переругивались, Дьюи склонился ко мне:
– И даже не придется платить ей. Мы оба знаем, что Лакс передо мной в долгу.
Я озадаченно уставился на него, а он лишь расхохотался еще громче:
– Видел бы ты сейчас свое лицо! – Он похлопал меня по спине, безуспешно пытаясь перестать смеяться.
В Сент-Дугласе таких, как Дьюи, было довольно мало. К добру или нет, воспитатели выбивали из нас любую браваду. Но, выйдя из приюта, я встречал подобных типов много раз. С туго набитыми карманами и огромным самомнением. Триста все равно любила своего брата, да и Роджер, кажется, не имел ничего против его бесконечного хвастовства. Но мне этот бутлегер со своей показной щедростью уже осточертел.
У меня на языке вертелся десяток колких ответов. Однако я не имел никакого права защищать Лакс. Она и сама была в состоянии отказать ему.
Разве нет?
В бокале у каждого здешнего посетителя плескался алкоголь, купленный у Дьюи. Вот что она хотела получить в ту первую ночь, вот почему наседала на меня. Просила достать то, в чем ее семья нуждалась сильнее всего.
И я пообещал ей все спиртное на свете.
– На самом деле Ревелли не прикасаются к своим клиентам, – осторожно напомнил я.
– А разве я простой клиент? – Он взял свой бокал и отпил глоток. – Да, мы с Лакс начали изображать влюбленных, чтобы привлечь к себе внимание публики. Ну и что? Между нами
