который в свою очередь поставлял ее дворцу.
Таким образом, наделы, первоначально снабжавшие империю экипированными воинами, перешли в разряд чисто экономических учреждений, – естественно, речь идет о части наделов, информация о которых сохранилась в месопотамских табличках. Данный процесс не был каким-то искусственным, но, наоборот, он носил естественный для аграрного общества характер, схожий с эволюцией рыцарства в Западной Европе: сперва рыцари сами служили, но со временем наделы стали переходить к женщинам и недееспособным членам рода, которые расплачивались с сеньором деньгами и, наконец, в XIV в. данная практика становится обычной и для основной массы рыцарства87.
Как раз во второй половине V–IV вв. до н. э. в персидскую аримю широко привлекаются греческие наемники, число которых постоянно возрастало (Xen. Cyr., VIII,8,26), а в коннице все большее значение приобретали восточно-иранские всадники. Этого кризиса ахеменидской военной системы в конце V в. до н. э. не мог не заметить военный специалист Ксенофонт. Так, о поместной коннице он замечает (Xen. Суг., VIII,8,20): «у них [персов] в прошлое время существовал обычай, чтоб владеющие землей, поставляли от нее наездников, именно они и служили, если нужно было служить…». А поскольку найти заместителя для службы всадником труднее, да и дороже, чем для пехотинца, то владельцы наделов предпочитали посылать в конницу своих слуг (Xen. Суг., VIII,8,20–21). О качестве такой кавалерии и говорить нечего. Достаточно привести на этот счет слова офицера (позднее генерала) вюртембергской кавалерии Фридриха Вильгельм фон Бисмарка (1783–1860): «Чего можно ждать от какого-нибудь чулочника или ткача, смотрящего на лошадь, как на дикого зверя. Опыт доказал, что такие люди никогда не смогут сжиться с лошадью, она им первый враг, против которого они целую жизнь ведут борьбу» 88.
Естественно, что такой кризис военной системы затронул и ее составную часть – «надел колесницы». Это пагубно сказалось и на боевых качествах самих колесничих (Хеп. Суг., VIII,8,24–25). Именно Ксенофонт свидетельствует о неблагополучном состоянии в наборе колесничих, ведь, казалось бы, поскольку табличек информирующих нас о кризисе «надела колесницы» немного, то особого кризиса не было, потому что остальные наделы колесничих функционировали нормально и их документации была в несохранившихся архивах на арамейском языке. Не служить же вообще было нельзя, так как поместье считалось собственностью царя, который, в крайнем случае, мог его отобрать. Впрочем, эта мера была скорее юридическая, чем практическая (Xen. Суг., VIII,1,20).
Подобная система наделов, включающая в себя «надел лука», «надел коня» и «надел колесницы», продолжала существовать в Месопотамии, а возможно, и в других районах Передней Азии и в эпоху Селевкидов, которые мало что изменили в данной системе землепользования89. О наличии наделов можно судить не только по клаузулам в купчих IV–III вв. до н. э., но и по другим данным. Так, в Уруке граждане владеют частями доходов с «наделов лука», превратившихся в обычную гражданскую пребенду (TCL. XIII.242; BRM. ΙΙ.29)90. Хотя система хатру не встречается в документах после конца V в. до н. э., но, как предполагают ассириологи, их существование хронологически не ограничилось V в. до н. э., а географически – райном Ниппура, а, кроме того, хатру могли оставить свой след в организации военных клерухий эпохи эллинизма91. Таким образом, система, несмотря на кризисные явления, продолжала функционировать.
Насколько известно, кроме вавилонских табличек IV–III вв. до н. э., «надел колесницы» не встречается в письменных источниках, что можно объяснить его редкостью92. Однако другая, более распространенная часть системы наделов – конские клеры (ίπτηκοι κλήροι), принадлежащие всадникам и занимающие площадь, вероятно, большую, чем обычные наделы (ср.: Liv., XXXV,9,8), мы найдем в египетском папирусе, датированном 243 г. до н. э. (Р. Tebt. 746.16). Кроме того, упоминание всаднического клера мы встречаем в договоре между Смирной и Магнезией-на-Сипиле, датированном около 243 г. до н. э. (OGIS. 229.11. 102-ЮЗ)93. Смирнейцы обещают катойкам Палеомагнезии, что при присоединении последних к их городу, они сохранят за собой два их прежних клера, а далее добавляется: «Всем, кто у них [катойков] является бесклерными, дать им даром всаднический клер из прилежащих к территории земель». Американский антиковед Гетцель Коэн так объясняет данную ситуацию: каждому, не имеющему клер, солдату дается больший, чем обычный, всаднический клер из территории, прилегающей к хоре полиса94. Следует указать именно на то, что этот клер был именно всадническим, и, скорее всего, он не относился к полисной земле. Вероятно, это и есть надел эквивалентный вавилонскому bit sisì. И, видимо, такая система наделов продолжала существовать и в других частях империи Селевкидов95. Кроме того, отметим, что «надел коня», очевидно, был особенно распространен в Анатолии, имевшей богатую коневодческую традицию. Так, известно, что Аспенд, греческий полис в равнинной части Памфилии, должен был поставлять персидскому царю определенное количество коней (Arr. An., 1,26,3; 27,4). В Вавилонии, наоборот, был распространен надел, поставляющий традиционного воина-лучника. Вероятно, такая градация видов землевладения в соответствии с военными традициями страны существовала как в ахеменидскую, так и в селевкидскую эпоху. И поэтому, возможно, основные районы размещения колесничих были в Малой Азии, в Сирии и Месопотамии, где была не забыта традиция езды на упряжках.
В общем, по крайней мере, первоначально рассматриваемая система наделов носила военный характер. Так, «надел лука», появившийся первым еще в новоассирийское время, поставлял армии стрелка. Известна нам и служба всадника от части «надела коня», введенного в Двуречье, вероятно, персами. И можно полагать, что и «надел колесницы» имел, хотя бы первоначально, военную функцию96.
Можно задаться следующим вопросом: являлось ли данное землевладение поместьем колесничего, сражающегося на серпоносной квадриге? Сопоставляя свидетельства Ксенофонта и клинописных табличек, видим, что в клаузулах купчих «наделы колесницы» и «коня» поставлены рядом, обладая, по-видимому, одинаковым статусом. Причем оба землевладения обладают зависимыми работниками. Все это согласуется со свидетельствами аттического историка. А если «надел коня» встречается уже в 526/ 5 г. до н. э., а «надел колесницы» известен в 530 либо 522 г. до н. э. либо 486/ 5 г. до н. э., то можно было бы даже поверить Ксенофонту в том, что эти наделы были введены Киром. И, казалось бы, это-то и есть искомый надел. Однако на этом сходство информации афинского историка и клинописных документов кончается. Во-первых, при небольшом количестве табличек, упоминающих «надел колесницы», нельзя быть твердо уверенным, что он появился в раннеахеменидское время. Во-вторых, обратим внимание на то, что уже в последней трети VI в. до н. э. данным поместьем владеют вавилоняне, а не мидийцы, персы или гирканцы, как это явствует из данных Ксенофонта97. Что, впрочем, еще можно объяснить некоторой односторонностью нашей информации, ведь в обычной ситуации владельцы наделов не обращались
