насколько сильна любовь, — она задумалась. — Пневматический пистолет означает случайное первое свидание. Револьвер 22-го калибра — первый секс. Полуавтоматический пистолет 38-го калибра — несерьезные моногамные отношения.
— Хорошо, — он улыбнулся, сворачивая за угол. — Снайперская винтовка М24 обозначает, что вы встречаетесь. И, может быть, «Карл Густав» — максимальное значение на шкале, обозначающее женитьбу.
Она улыбнулась, вспомнив, что «Карл Густав» — это противотанковый гранатомет.
— Какой циничный мужчина. Итак, какой рейтинг получают выстрелы в твоем прошлом?
— Первая девушка… пистолет 38-го калибра. Вторая — «Магнум» 44-го калибра.
На деление выше моногамных отношений, что означало: он серьезно относился к этой женщине.
— Понятно.
Поколебавшись, Бен спросил:
— А как насчет Джоуи?
Когда ее спина напряглась, она сдержала свой порыв резко ответить — «не твое дело». Но, возможно, оно было как раз его.
— Я бы сказала, 38-й калибр, потому что я никогда не захожу дальше 38-го калибра.
Крошечные мышцы вокруг его глаз напряглись, как при сильном ветре в лицо.
— Принято.
— У меня не бывает типичных отношений, Бен. Можешь считать это моим жестким пределом. У меня есть рабы. Я забочусь о них — даже люблю их, — но не в обычном понимании любви между мужчиной и женщиной.
Он кивнул.
Время сменить тему. Давно пора.
— Ты сегодня хорошо проявил себя с Пейдж. — Анна повернулась и погладила Бронкса — И ты тоже, малыш.
В ответ Бронкс украдкой лизнул ее палец, восхищенно постукивая хвостом.
— У меня была практика с ребятами Маркуса, — сказал Бен. — Когда он занимается с подростками боевыми искусствами, то просит добровольцев присмотреть за ними.
— Ах, что ж, Пейдж теперь есть, о чем подумать, — без задней мысли она положила руку ему на бедро. То, как напряглись его мышцы под ее прикосновениями переключило происходящее между ними во что-то более сексуальное.
Она боялась, что оценка их встреч поднимется от милого револьвера 22-го калибра до чего-то более впечатляющего. И что ей тогда с этим делать?
— Что ты имеешь в виду? — спросил он, отвлекая ее от размышлений.
— Ее родители учили ее, что женщины пассивны по своей природе. И мужчина никогда не потерпит напористую женщину рядом с собой, — она усмехнулась. — Тем более агрессивную.
— Чертовски глупо.
— Точно. Но теперь Пейдж видела, как женщина дает сдачи, и слышала, как уверенный в себе мужчина наслаждается этим зрелищем, и ему все еще нравится эта женщина.
— Мне действительно понравилось то, что я видел, — сказал он.
— Я заметила.
Он фыркнул:
— Правда?
Пейдж этого не видела, но Анна обратила внимание на чересчур большую выпуклость в области ширинки Бена. Он заслуживал награды за такую прекрасную реакцию, но это было бы не так…
Он накрыл ее руку своей и передвинул к паху. У него все еще была эрекция.
— Я всё понял про Ваш предел, Мэм. Но у многих людей есть ограничения, и они все еще умудряются заниматься сексом. Давайте заниматься сексом.
Ее тело замерло от прилива желания. И все же…
— Я не хочу причинить тебе боль, Бен.
Он взглянул на нее, его карие тигриные глаза были полны решимости.
— Анна, тебе нравится, когда люди лишают тебя чего-то в жизни, потому что боятся, что тем самым причинят тебе боль?
Эти слова пробудили ее, как яркий свет в лицо будит спящего.
Он улыбался… пока она не схватила его за член.
— Что ж, Бенджамин, я правильно понимаю, что нам не нужно беспокоиться о том, что тебе будет больно? Хочешь поехать ко мне?
****
Бен совершенно точно знал, что у него будет гребаный сердечный приступ — чертовски скоро, — и Госпоже Анне придется объяснять, почему у нее в постели лежит на спине голый мертвец.
Как и причину, почему на спинке кровати остались вмятины от пальцев.
Она ущипнула его за член.
— Господи! — он поднял голову и сердито посмотрел на нее.
Госпожа вздернула бровь:
— Я бы посоветовала тебе перестать думать, Бенджамин. Иначе… — ее пальцы угрожающе сжали одно яичко, потом другое. Бен мгновенно покрылся потом.
Когда она царапнула ноготком чувствительное местечко у его ануса, у Бена закружилась голова.
И когда она отпустила яйца, кровь прямиком устремилась к члену, который и без того был напряжен. Вокруг него были намотаны кожаные ленты.
Бен вновь откинул голову на подушку, каждый мускул в его теле был напряжен до предела.
Ему просто необходимо кончить. Так. Охрененно. Сильно.
Когда она улыбнулась ему, черт возьми, этого было почти достаточно, чтобы он кончил. Она была великолепна: абсолютно голая, покрытая золотистым загаром. Высокая, полная грудь с тугими сосками. Красивые глаза. Губы, распухшие от его поцелуев. Она была похожа на одного из тех женских сексуальных демонов — суккубов — тех, перед которыми не мог устоять ни один мужчина.
Когда она наклонилась ближе, длинные волосы шелковистой сладостью рассыпались по его паху, и знойный смех жаром опалил кожу. А затем он почувствовал…
О, Господи, она не сделает этого.
Она сделала.
Ее язык прошелся по головке его члена. Влажное тепло обогнуло щель и заскользило по коже. Эрекция стала еще сильнее. Ленты болезненно впивались в кожу, пока Анна дразнила его. Она оттянула крайнюю плоть. Немного пососала.
Его начало трясти. Напряженные руки судорожно сжали дубовые столбики кровати. Стон, вырвавшийся у него, казалось, не мог исходить от живого существа.
— Хорошо, Бенджамин. Я думаю, ты готов, и сегодня я даже предложу тебе выбор. Ты хочешь, чтобы я оседлала тебя, или чтобы ты был сверху?
Мог ли он говорить без крика? Он выдохнул, и мог поклясться, что все еще чувствует, как она ногтями впивается в его соски.
— Сверху. Пожалуйста. Госпожа.
Ее невероятно сильные, нежные руки поглаживали его по бедрам.
— Так тому и быть. Когда я размотаю последнюю ленту и надену на тебя презерватив, ты можешь отпустить спинку кровати и запрыгнуть на меня.
На ее губах появилась невинная улыбка, будто она только что согласилась дать ему печенье, а не позволяет оттрахать ее до потери сознания. Она играла с его разумом так же легко, как мучила его тело. Садистка.
И его член никогда в его чертовой жизни не был настолько твердым, как сейчас. Что она с ним делает?
Она очень медленно разматывала каждую кожаную полоску, и он почувствовал, как кровь приливает к члену, словно океан во время прилива. Его глаза напряглись, когда он увидел, как Анна, наконец, неторопливо сняла последнюю ленту.
Она натянула на него презерватив, дюйм за гребаным дюймом.
Их глаза встретились.
Он набросился на нее так быстро, что у нее не было ни
