сидел с книгой перед камином. Ради того, чтобы встретить дочку после первого дня службы, он даже несколько судебных заседаний отложил и в кабинете закрываться не стал.
- Папенька, мне коньки надобны, - Варенька ухватила батюшку за рукав, проникновенно заглянула в глаза.
Брови Алексея Петровича вопросительно приподнялись.
- Так у тебя же есть, даже две пары. Одни белые, у мастера Штоффа заказывали, а другие серебристые, от самого Ван дель Гарона привезли.
- Так они же девичьи, - отмахнулась Варвара Алексеевна, поспешно снимая ботики, так как Малуша уже начала бурчать что-то нелицеприятное про распустёх, которые одёжу не сняв подарки клянчат. – А мне мужские нужны. Синие, блестящие, с острым лезвием. Очень-очень нужны, папенька!
- Варвара, если ты думаешь, что я позволю тебе появляться пред честными людьми в мужском одеянии, пусть это даже коньки будут, то ты глубоко заблуждаешься, - Софья Васильевна поджала губы и неодобрительно покачала головой. – Да, я уступила твоей прихоти стать помощницей дознавателя, хотя во времена моей молодости приличные девицы о подобном даже подумать не смели, но на этом всё. Больше позорить нашу семью и выставлять нас на посмешище я не намерена. Одумайся, Варвара, себя не жаль, так сестриц пожалей! Кто станет к ним свататься, коли их сестра мужеские вещи носит. Ты ещё порты на себя нацепи, бесстыдница!
Карие глаза Вареньки заблестели от слёз, щёки заполыхали от смущения.
- Да как Вы только подумать могли такое, маменька, - дрожащим голоском залепетала барышня. – Нешто я повод давала для столь оскорбительных речей? Нешто когда против вашей с батюшкой воли шла?
Алексей Петрович привлёк всхлипывающую дочь к себе, погладил по спине, укоризненно посмотрел на жену:
- Ну правда, Софьюшка, чего ты, в самом-то деле, не разобравшись сразу ругаться начала. У Вареньки сегодня такой день торжественный, первый день службы, негоже его ссорой-то заканчивать, не по-людски это.
Софья Васильевна покраснела, погладила дочь по плечу:
- Ну, не плачь, Варенька. Я сказала не подумав. Полно, перестань, а то сейчас и я заплачу, сестрицы подхватят, и утопим мы папеньку в слезах горючих.
Варенька обернулась, порывисто обняла матушку за шею, прошептала жарко:
- Я коньки не для себя просила, а в дар. Представляешь, маменька, у Всеволода Алёновича никогда-никогда коньков не было, разве это справедливо? А он такой замечательный: добрый, заботливый, дознаватель прекрасный! А маг какой!
Софья Васильевна вздохнула, понимая, что остаток вечера придётся выслушивать о том, какой расчудесный дознаватель, с коим свели Вареньку судьба и папенька, как главный исполнитель её воли. Нет, конечно, это очень хорошо, что дочка влюбилась, но, учитывая, что Варенька влюбляется легко и так же легко забывает объект своих нежных чувств, радоваться пока рано.
- А правда, что он Зеркальщик? Маг чудодейный, коему все отражения подвластны? – спросила Аннушка, жадная до всевозможных диковинок.
- Он красивый? – ревниво поинтересовалась Юленька, для которой очень была важна красота телесная (что бы там ни говорили папенька с маменькой про то, что с лица воды не пить и из красоты платья не шить).
- Он самый лучший, - выдохнула Варенька, благоговейно складывая ручки.
- Ести-то пойдёте, барышня, али Вы любовью сыты? – безжалостно разрушила романтический флёр Малуша. – Безобразие какое, ужин уж второй раз подогревают, а ей и дела нет. Любовь у неё, видите ли! А что с той любови? Тьфу, и нет её.
- И то правда, дамы, - вмешался папенька, уже изрядно проголодавшийся, - давайте продолжим разговор за ужином.
Алексей пожалел о своём предложении уже после того, как едва отведав нежнейшей телятинки, приготовленной специально в честь первого дня службы Вареньки в Сыскном Управлении, дочка рассказала о крушении экипажа. Точнее, о том, как Зеркальщик спас её от гибели, на руках вынеся из экипажа. Юленька и Аннушка восторженно застонали, защебетали что-то о романтичности и подвигах, кои присущи благородным рыцарям, а вот Софья Васильевна побледнела и раскашлялась. Сам Алексей Петрович, разумеется, тоже обеспокоился, но благоразумно решил не поддаваться панике, поскольку дочь была целой и совершенно невредимой.
- Так что, маменька, я на службу пешком буду ходить, так спокойственнее, - заключила Варвара Алексеевна, принимаясь за десерт. – А ещё у нас сегодня дознание началось, но об этом я рассказывать не стану, уж простите.
- Только не говори, что ты мертвеца лицезрела, - слабым голосом попросила маменька, делая большой глоток малинового взвара.
- Нет, мертвеца не видела, - вздохнула барышня и приметив пренебрежительные гримаски на лицах сестёр с гордостью продолжила, - зато сама беседу проводила, вот!
- Какой ужас, - прошептала Софья Васильевна, прикладывая трепещущую руку к груди. – Алёша, мы же не станем терпеть подобного непотребства?!
- Софья, перестань.
Голос Алексея Петровича был негромким и даже мягким, но жена безошибочно уловила в нём раскаты грома, предвестников страшной грозы. Женщина сникла, вяло махнула рукой:
- Ой, да делайте вы что хотите. Только что будет, если какой душегуб на Вареньку нашу кинется? А если, боже упаси, покалечит её или изуродует?
- Всеволод Алёнович этого не допустит, - живо возразила Варвара Алексеевна, и чтобы поскорее сменить неприятную тему, спросила у отца:
- Папенька, так как же коньки, ты мне поможешь их сыскать?
- Для Зеркальщика стараешься? – усмехнулся Алексей Петрович, принимаясь за мятный отвар, коий прописал лекарь для укрепления сил душевных и телесных.
- Виданное ли дело, девице дарить подарок мужчине! - опять вскинулась Софья Васильевна, но потом вздохнула и добавила раздумчиво:
- А впрочем, в новогодние-то праздники никаких пересудов дары не вызовут.
- Вот и славно! – Варенька хлопнула в ладоши. – Так Вы мне поможете, батюшка?
- Куда же я денусь, - Алексей Петрович ущипнул дочь за щёчку, - ты же мне, егоза, жизни не дашь, пока своего не добьёшься. Сразу после ужина схожу к мастеру.
- И когда коньки будут готовы? – затаила дыхание Варвара Алексеевна.
- А тебе когда их вручить хотелось бы?
Барышня задумалась, прикусила губку. Конечно, страсть как хотелось принести подарок уже завтра, начать утро служебное с приятного сюрприза, но ведь коньки смастерить – не пряник испечь, на них, чай, времени-то поболе требуется.
- Очень хотелось бы их прямо завтра подарить, - вздохнула девушка, комкая салфетку, - но я же понимаю, что их делать долго. Да и заказов у мастера, поди, много.
- Завтра так завтра, - усмехнулся Алексей Петрович, поднимаясь из-за стола и церемонно целуя
