подозревает, и надеется, что не он является его целью.
— Я не побежден, — прорычал Гурон, хотя Вальтекс чувствует, что необходимость заявлять о таком факте ставит под сомнение его правдивость. — Вернгар — ребенок, который думает, что раз он провел пару десятилетий, живя в Мальстриме, и все понял. Его понимание ограничено, а отсутствие перспективы делает его предсказуемым и уязвимым.
Хамадрия стрекочет с его плеча, Гурон улыбается и произносит слова, которые, как надеялся Арменней Вальтекс, он никогда не услышит.
— У меня ещё осталась последняя сделка, которую я могу заключить. Я буду в своих покоях. Не прерывай меня, если тебе дорога твоя душа.
Шестнадцать
Когда-то Огрыз считался безопасным местом, удаленным от Мальстрима, но появление Великого Разлома изменило это мнение. Кошмары, галлюцинации и прочие малообъяснимые явления участились с тех пор, как огромный зеленый шрам прорезал небо, а призраки и случайные мертвоглазые ревенанты стали беспокоить несчастных жителей, тогда как раньше от таких историй отмахнулись бы как от детских сказок.
И все же люди не могут не приспосабливаться. Отчаяние охватило планету в первые дни Ноктис Аетерна, когда казалось, что надежда потеряна, но отчаяние — не то состояние, которое может длиться вечно: разум либо ломается, либо эволюционирует, чтобы как-то справиться с ним. Те, кто пережил первые панические настроения, нашли способ жить в новой реальности, и по мере того, как темная волна спадала, а из Империума снова стали приходить вести, появлялась новая надежда. Огрыз больше не был одинок, а Робаут Жиллиман вернулся и возглавил крестовый поход, чтобы вновь возжечь пламя Империума!
Поэтому, когда Честь Макрагга появляется из варпа, первая реакция тех, кто следит за вершинами планеты, — безудержная радость. Проходит несколько секунд, прежде чем они понимают, что корабли, которые идут с ней, не являются кораблями Ультрамаринов или даже частью какой-то более крупной оперативной группы. Большинство из них когда-то были имперскими кораблями, и их формы и классы все еще можно определить, но они больше не служат своим старым хозяевам. Теперь они — всадники на крыльях бури.
И они несут с собой эту бурю.
Когда флот Красных Корсаров обрушивается на звездный форт класса Ласкар «Око Императора», стоящий у луны Огрыза, защитники замечают, что звезды расплываются. Разноцветное пятно Мальстрима, ставшее самой яркой точкой на небе, кроме звезды системы, кажется, почти смеется над ними.
Офицер-оружейник Дантус Ибер отчаянно хмурится, глядя на экран, где, несмотря на бурю контактов, его система наведения решительно отказывается засечь хоть один из них. Он отчаянно шепчет гимн точности и наносит ритуальный удар по боку когитатора — он не техник-священник Марса, но нельзя работать с оружием тридцать лет, не научившись кое-чему, но безрезультатно. Он даже не может заставить дух машины осознать, что перед ним то, во что он должен стрелять, не говоря уже о том, чтобы заставить его выбрать реальную цель.
— Огонь! — кричит его комм-бусина. — Огонь!
— Машинный дух не отвечает! — говорит Дантус, и теперь до его слуха доносятся другие голоса, сообщающие о тех же проблемах. На Оке Императора есть орудия, которыми управляют сервиторы, а также такие же артиллеристы, как он, но, судя по отрывистым, жужжащим сообщениям надсмотрщика Магоса Хекета, их системы работают не лучше, чем его.
— Мне все равно, что делает или не делает дух машины, я хочу, чтобы эти орудия стреляли! Даже если вы не попадете в этих ублюдков, я хочу, чтобы они знали, что мы пытаемся!
— Да, сэр, — пробормотал Дантус, торопливо прокручивая в голове протокол прямой стрельбы. Он никогда не делал этого вне тренировок: ему нужно умиротворить дух наведения, прежде чем он позволит ему стрелять без подтвержденной фиксации; затем ему придется вручную перемещать оружие с помощью регуляторов угла наклона и рысканья, которые, как он вдруг убедился, не получили свою дозу смазки во время последнего ритуала технического обслуживания…
Он смотрит вверх и в обзорный экран на световые пятна, составляющие атакующий флот. Отсюда они кажутся такими маленькими и незначительными, но показания приборов говорят ему о том, какой опасности он подвергается. Позади них Мальстрим зевает.
И тянется к нему.
Он не движется, как Дантус Ибер мог бы выразиться: он не увеличивается в размерах, и его профиль на фоне тьмы за окном не меняется. Тем не менее, когда он смотрит на него с открытым ртом, он чувствует, как что-то касается его сознания. Легкое, как перышко, прикосновение, которое проходит почти сразу же, как появилось, а когда исчезает, он…
Он…
— Ибер! Почему ты не стреляешь?
Что он…?
Дантус Ибер смотрит на свои руки и кричит. Они никак не изменились: кожа того же цвета, на них не выросли когти и не расплавились безногие придатки. Тем не менее, он резко осознает, что это не его руки, и они не должны быть на концах его рук, и…
В ухе Дантуса начинает трещать бусина связи, сопровождаемая воплями остальных обитателей артиллерийской палубы. Он хочет вырвать ее и выбросить, но это не его руки.
Семнадцать
— Сопротивление невелико, — удовлетворенно объявляет Вернгар Отступник. — Как я и предсказывал.
Гурон Черное Сердце смотрит на него с трона капитана корабля. Кровавый Грабитель сидит там, где до него сидели десятки героев Ультрамаринов, в том числе и сам могущественный Робаут Жиллиман. Это место буквально кричит о славе и власти. Человек, сидящий здесь, должен быть непререкаемым хозяином всего, что он видит, — от внутреннего пространства мостика до самых дальних уголков гололитовых дисплеев, обеспечивающих тактическую информацию на тысячи миль вокруг.
И все же Гурон не руководит сражением. Владыка Мальстрима сидит и смотрит, как Вернгар отдает приказы кораблям, абордажным группам и орудийным расчетам Чести Макрагга, и наблюдает, как они подчиняются. Звездный форт уже в их руках, его слабые попытки оказать сопротивление подавлены. Два фрегата уже развернули тросы, готовые отбуксировать его за собой через варп, когда они уйдут. Красные Корсары не оставили после себя ничего, что они могли бы использовать.
По правде говоря, Вернгар действует не так уж плохо. Ни один космический десантник не является некомпетентным тактиком, потому что именно для этого они и созданы: не просто убивать, а читать и оценивать ситуацию и определять, как лучше всего на нее реагировать. Только у тех, кто полностью находится во власти какой-то другой силы — например, неконтролируемой жажды крови Кхорна или жаждущего сенсаций Слаанеша, — их рассудок может быть нарушен. Но даже в этом случае нельзя сказать, что они не смогут формировать события по своему
