Warhammer 40000
Майк Брукс
«Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима»
Когда с ужасом я гребень горы видел,
Зверя кровавого, надвигающегося без скрытностей,
В сердце ужас замирал, словно колокол звенел,
А мы осмотрелись, скрывая трепет в груди.
Он высокомерно смотрел, словно царя себя считал,
Мы полагали, что его сразим, низвержем в прах,
Но он только расхохотался, смелость свою показал,
И горы от его смеха затрепетали в ужасе.
Я видел его злобный, свирепый облик взглядом,
Руки его когтистые, широко раскинуты враз,
И в душе моей стиснулось сердце от страха,
Когда он призывал нас к себе, вызывая страх.
Отрывок из «Плача по Туомасу Прайдфоллу», за авторством Эудариса Сеттлера
Книга переведена и создана в Кузнице книг InterWorld'a.
https://vk.com/bookforge — группа в ВК.
Пролог
— Капитан!
Капитан Ультрамаринов Юлий Катра оборачивается на голос. Он — командир оперативной группы XXV из боевой группы Каллидес, входящей в Крестовый поход Индомитус Робаута Гиллимана в составе флота Примус. Ему поручено вернуть свет Империума в галактику, каждый мир по очереди, если потребуется, и корабли и войска под его командованием жаждут новых сражений. Мстящий Сын вернулся, и он прокладывает такой путь через звезды, какого не видели со времен Великого Крестового похода, десять тысяч лет назад.
Однако фигура, идущая по мостику «Света Чести», — не ультрамарин: это человек, исхудавшая и опирающаяся на посох. Юлий хмурится при виде этого зрелища.
— Мадам Сетика? Что случилось?
Главный астропат поворачивает к нему свои невидящие глаза.
— Я сама сообщить вам самолично, капитан. Хор взволнован. Мы получили… — Она вздрагивает. — Сейчас неспокойные времена, разумеется, но, боюсь, я должна сообщить вам о новой угрозе.
Юлий кивает, не обращая внимания. Без угрозы у него нет цели. — Пожалуйста, продолжайте.
— Я изложу вам содержание послания, — отвечает Сетика, — чтобы вы могли составить свою собственную интерпретацию, прежде чем я изложу вам нашу. Мы увидели кроваво-красную фигуру, которая шла по звездам, с ужасным черным когтем на правой руке.
— Абаддон? — спрашивает Юлий. Сетика поджимает губы.
— Не думаю, капитан. Это… ощущение, если позволите, отличается от того, которое возникало при упоминании Разорителя. Фигура смещается и расплывается по мере приближения сияющего воина, а тот никак не может нанести решающий удар. Потом были образы мира, который я не узнаю, но с ним ассоциировались череп, звезда и меч, пронзающий луну. Коготь красной фигуры тянется, пытаясь сокрушить этот мир.
— Видимо нападение на имперскую планету, — говорит Юлий. — Сигнал бедствия?
— Возможно, — отвечает Сетика. — Но, хотя это трудно выразить словами, по ощущениям послание было не криком о помощи, а предупреждением. Мы чувствуем, что это событие еще не свершилось — возможно, это послание от кого-то, кто узнал о намерениях врага и хочет, чтобы мы были готовы.
— Источник?
Сетика покачала головой.
— Послание было пронизано гневом и, прежде всего, болью, но я не могу сказать, кто его отправил.
Юлий задумывается. Космические десантники не отличаются абстрактным мышлением или пониманием метафор, их больше волнуют практические вопросы войны. Однако, когда душе не хватает поэтического понимания, эйдетическая память иногда может восполнить пробелы.
— Мне кажется, я могу определить мир, который имеет определенную схожесть с вашими описаниями, — медленно произносит он. — Что же касается агрессора, то мне это менее понятно.
— Я не могу дать вам больше ничего из полученного нами видения, — говорит ему Сетика, — но думаю, что могу помочь своим собственным пониманием. Видите ли, капитан, я родилась на Бадабе Примарис…
Один
Кровь течет.
Не по венам, как того требует эволюция, а по металлическому настилу, изрытому постепенным окислением, которое не в силах предотвратить никакая уборка. Она стекает по стенам, откуда вытекает после жестокого освобождения из плотской тюрьмы. Она просачивается в трещины и щели. Она скапливается в небольших углублениях и просачивается сквозь решетки, чтобы стечь на все, что лежит под ними. Металлический привкус повсюду, он смешивается с вонью паленых волос, химическим запахом паров прометия, резким ароматом кордита и нотками озона, когда заряженные лезвия энергетического оружия постепенно расплавляют атомы воздуха.
И через кровь приходит Кровавый Грабитель.
Когда-то Люфт Гурон был магистром Ордена Астральных Когтей. Когда-то он был возвышенным воином Космического десанта, образцом благородства и праведности в галактике: по крайней мере, в тех ее частях, которые трусливо прятались за щитом, который его воины создавали из своих тел, оружия и воли. Когда-то Гурон верил в Империум, и в Императора, и в обязанности своего Ордена: по крайней мере, своеобразно.
Но в Империуме не терпят иных подходов, кроме тех, что предписывает сам Империум. Инструмент, который не полностью соответствует своей роли, уничтожается; а если, как Люфт Гурон, инструмент слишком прочен и слишком упрям, чтобы его можно было должным образом уничтожить, его изгоняют.
Проблема, конечно, в том, что изгнанные могут вернуться. И тогда их тела, их оружие и их воля становятся уже не щитом, а мечом, направленным в сердце Империума.
Гурон Черное Сердце смотрит вокруг и видит смерть: не просто смерть, а резню. Это не военный форпост, не казарма Астра Милитарум, не крепость-монастырь Адептус Астартес или Адепта Сороритас. Это шахтерская станция Адептус Механикус Дельта-Каппа-39006, разрабатывающая минеральные ресурсы астероида диаметром около трехсот миль, и ее оборона была легко преодолена. Корабли, которым было поручено защищать станцию, были уничтожены «Призраком Разрушения» через несколько мгновений после выхода из варпа, и Красные Корсары захватили саму станцию. Гурон мог бы нанести удар по башне астропата, чтобы станция не смогла позвать на помощь, но он не позаботился о том, чтобы сделать это.
Пусть слепые псайкеры кричат. Абаддон Разоритель разорвал галактику на части, и у Империума есть куда более важные дела. Никто не придет сюда.
— Ситуация? — прохрипел Гурон. Его голос поврежден так же, как и все остальное. То, что когда-то было властным басом, теперь превратилось в хрип с примесью мокроты. Иногда тело и вовсе предает его, пока подчиненным не удается уговорить его полумертвую плоть вернуться к взаимодействию с механическими имплантами, которые позволяют ему в некоторой степени контролировать собственное вместилище. Это сувениры, оставшиеся после событий в Терновом Дворце: напоминание о том, как Империум обращается со своими, когда они осмеливаются подвергнуть сомнению несправедливую систему.
И все же, поврежден его голос или нет, приказы Гурона воспринимаются и
