каждый имеет право жить, где хочет, — Мирон поднял на Власу виноватый взгляд, — не знал я, что всё так… думал, вы только за монеты лечите. Да и в целебные травы ваши не верил особо. А на деле вот оно как.
— Ну, лучше поздно узнать, чем никогда, — не удержавшись, съязвила Власа.
Говорить больше не хотелось, но и молчать было тяжко. Уж больно гнетуще действовала близость болота с его жителями, что издавали зловещие звуки во тьме.
— Может тогда я спою? — неожиданно предложил Мирон. — Знаю одну праздничную колядку…
— А давай, — оживилась Власа и приготовилась слушать.
Мирон поднялся, встал у костра и запел весёлым, залихватским голосом:
Мы пришли колядовать,
Тебе счастье пожелать,
Угости нас пирогом,
И вареньем, и медком!
А не то козу возьмём
За рога и уведём!
Выходи с нами гулять,
Костры будем разжигать.
Солнце новое родится,
Будем петь и веселиться!
Урожайным будет год!
Эй, гуляй, гуляй народ!
Власа радостно похлопала в ладоши Мирону, когда он закончил. Колядка ей понравилось, даже на душе сразу веселее стало.
— Ты чудесно поёшь! — искренне похвалила она Мирона.
— Да ладно тебе… — отмахнулся он, смутившись, — у нас в деревне и поголосистей есть. Еще на свиристелке играют, как будто птица щебечет.
— А ты не играешь на свиристелке?
— Пытался научиться. Да только курам на смех мои песни. — Мирон сел у костра и подкинул ещё сухих веток в огонь.
— Никогда не поздно научиться, если хочешь, — обнадёжила его Власа. — Я тоже сначала снадобья варить не умела, а уж сколько трав редких перевела! Ещё и два котелка сожгла, думала, наставница веником по двору гонять будет, а она даже не наругала. Вздохнула только. Добрая она у меня…
Власа заметно погрустнела при словах о знахарке. Жили они вместе легко ли, трудно ли, а вместе со всем справлялись. А теперь ей одной придётся привыкать… и домой больше не воротиться к родной душе.
— Э-э, ты чего? — обеспокоился Мирон, увидев, как Власа утёрла выступившие слезы.
— Как я без неё одна буду? А если не приживусь на чужбине? Не примет меня другая знахарка или местные снова ведьмой назовут, да погонят прочь? — шмыгнула носом Власа.
— Да не погонят тебя. Что ты заранее в слёзы? Может, обойдётся всё. — Мирон сел рядом с Власой и взял её за руку. — Ты уже вон как лечить умеешь, не хуже наставницы. Так что приживёшься, ещё и рады будут, что пришла.
— Если бы… Но всё бывает иначе, — вздохнула Власа. — Тебе трудно понять меня, ты же — сын старосты, которого всегда уважали, никто обидного слова сказать не смел.
— В лицо, может, и не смели, а за глаза всегда только так косточки перемывали. Болтали, что коли не отец, был бы я дурачком ни на что не годным.
Власа удивлённо приподняла брови, не ожидая услышать такое от Мирона.
— Почему же так?
— А потому! Не ладится у меня ничего! За что не возьмусь сам — всё вкривь! — с досадой ответил Мирон. — Отец меня в город возил, пристроить хотел в дружину княжичу, да погнали меня оттуда с позором. Даже в помощники не взяли. И невеста у меня в Ольховке была — тоже за другого вышла… Как вспомню, на кого променяла, так тошно становится.
— Сердцу не прикажешь, — пожала плечами Власа. — Мне тоже не повезло.
— Дурак этот Ярик, — сказал неожиданно Мирон. Он приблизился к Власе, коснулся её волос, заглядывая в глаза. — Я бы тебя на другую не променял.
Мирон внезапно наклонился и поцеловал Власу в губы, притягивая к себе. От удивления она даже не оттолкнула его. И до того поцелуй Мирона был сладким, что голова закружилась. Захотелось прильнуть к нему, ощутить его тепло на своей коже, жадно целуя в ответ…
Опомнившись, Власа резко оттолкнула Мирона и вскочила.
— Ты что творишь?! Я позволяла, что ли трогать меня?! Не жених мне, не суженый, а руки распускать взялся! — гневно выпалила она и отвернулась, прикладывая ладони к пылающим щекам. На губах всё ещё горел его поцелуй, дерзкий, обжигающий…
— Ну, извини. Не удержался. Как в твои глаза посмотрю, так сам не свой, — признался Мирон. Он подошёл к Власе сзади и коснулся рукой её плеча.
— Не трогай меня! — она смахнула его руку. — Не верю я твоим словам. Как голову морочить, так это ты первый будешь. Насмотрелась я в деревне, сколько ты сердец девичьих разбил. А мне и без тебя бед хватило.
Она отошла и уселась по другую сторону костра, сердито сверкая в его сторону глазами. Мирон нахмурился и тоже сел подле огня напротив. Уставился на пламя костра, а на неё нарочно больше не смотрел.
Какое-то время вдвоём молчали, пили из котелка горячий травяной чай, слушали потрескивание костра, да болотные звуки. Каждый думал о своём.
— Ложиться надо, завтра ещё долгий путь, — решила Власа, поднимаясь. Она расстелила поближе к огню плотный шерстяной платок, положила сумку под голову и улеглась спать. Мирон тоже лёг неподалёку, пристроившись на мешке.
Глава 14
Утро на болотах встретило пеленой сырого тумана, который будто и не рассеивался здесь вовсе. Костёр едва тлел, постепенно затухая.
Власа проснулась первой, дрожа от холода. Вся одежда отсырела и липла к телу, сквозь белесую мглу вокруг ничего не разглядеть, только вдали виднелась едва различимая тропинка, около которой они и разожгли костёр.
Растирая замёрзшие руки, Власа принялась будить Мирона.
— Вставай же, утро наступило! Идти пора!
— А-а… куда же идти? Не видно ж ничего! — поморщился Мирон, нехотя просыпаясь.
— Ничего, по тропе я проведу, а там из болот выйдем, туман развеется, — заверила Власа, подбирая последние сухие ветки, чтобы разжечь костёр и немного согреться. Веток оказалось совсем немного, и огонь, немного разгоревшись, начал быстро гаснуть.
Они наскоро перекусили хлебом с сыром, после чего окончательно затушили костёр и пошли в путь. Под ногами вилась едва различимая тропинка во мгле. Власа то и дело с тревогой сверялась с картой на бересте. Вдруг ошибутся и свернут не туда? А там и в трясину угодить можно…
Вскоре туман и правда начал постепенно рассеиваться, почва перестала продавливаться под ногами. Вместо мха показалась уже привычная трава, покрытая росой. Мрачные и коварные топи остались позади, и теперь вокруг простирался обычный лес.
Власа заметно взбодрилась, осознав, что самый трудный участок пути они уже прошли. Повезло всё-таки, что всякие опасные твари, кроме одной случайной болотницы, их обошли стороной.
Время вскоре перевалило за полдень, и Власа с Мироном решили
