тыквой и подушечками, разбросанными по полу.
— Кшесинский слушает. Тише. Не ори. Да. Уволился. Еще не уволился, но заявление написал.
Звонивший расспрашивал Валериана так громко, что Адель на кухне могла разобрать отдельные слова.
— Нет, ты её не знаешь, я о ней ничего не рассказывал. Мы познакомились несколько дней назад. В парке. Она гуляла с ребенком, я подошел, мы поболтали, посидели в кафе и с тех пор живем вместе.
Адель показалось, что следующие вопросы содержали нецензурные выражения.
— А кто тебе сказал, что она террористка? — обманчиво мягко поинтересовался Валериан. — Кто такой добрый, что снабжает тебя сведениями на ночь глядя?
Судя по всему, звонивший не захотел выдавать своего информатора — Адель расслышала что-то вроде «какая разница».
— Я догадываюсь, — сообщил Валериан. — И жалею только об одном — если я сейчас набью ему морду, меня могут привлечь за нападение на офицера спецназа при исполнении служебных обязанностей. Эта бритая псина всегда в форме, никогда не гуляет по улицам в гражданском.
В итоге разговор скатился в бессмысленную перепалку. Валериан начал с предупреждения «не лезь!», а закончил заявлением «не твое собачье дело!», после чего вернул трубку на рычажки.
Витавшее в воздухе напряжение не разрядила даже прогулка по двору на лапах — слишком мало места, слишком сыро и холодно. Невозможно было согреться, бегая как в лесу, и они бродили от забора до забора, высматривая ежа, пока не продрогли под напитавшимися сыростью шубами. Лисица помалкивала, чернобурый лис кипел злостью, Адель воздерживалась от лишних вопросов.
В эту ночь Валериан любил ее жестче — с укусами, клокочущим в горле рыком. Утром долго извинялся, зализывал следы зубов и зачем-то принес ей в постель тыквенное желе. Адель велела отнести желе обратно на кухню, а в качестве компенсации затребовала и получила кофе. Изготовление сопровождалось грохотом и тихими ругательствами — Валериан ухитрился уронить пустой чайник — но итог получился вполне приемлемым. Поваляться, грея ладони чашкой, было приятно, и Адель решила, что возьмет этот метод на вооружение.
Они лениво позавтракали. Лютик попытался собрать в дорогу мешок игрушек и отказался от этой идеи только после обещания покупки новых — на фестивале, а если там не найдется ничего подходящего, то в рядах на ярмарке.
На открытие поехали через почтамт. Адель нашла место за письменной конторкой, а Валериан с Лютиком на руках отправился рассматривать открытки. К тому моменту, когда Адель дописала письмо и бросила его в огромный ящик с надписью «Выемка производится раз в два часа», Лютик обзавелся шестью лотерейными билетами — розыгрыш призов ко Дню Изгнания Демона Снопа и Новогоднее лото. Билеты были яркими, похожими на открытки, и именно это послужило основанием для покупки.
— Смотри, какие колоски! — сказал Валериан. — Их можно будет на шкафчики на кухне наклеить.
— Клейте, — согласилась Адель. — Только сначала все-таки результаты розыгрыша проверьте. Мало ли. Вдруг какая-то мелочевка выпадет. Купите тогда следующие билеты, весенние тоже красивые.
Идиллическую картину — «альфа развлекает ребенка, как умеет» — портили только нитки по контуру нашивки, которую Валериан отпорол с рукава куртки. Вчера вечером Адель этого не заметила — в машине Валериан сидел с другой стороны, а возле чаши начал целоваться и стало не до рукавов и ниток. Сегодня эта деталь лезла в глаза, напоминала о другом отложенном деле — она так и не перебрала вчерашний день, не вытащила мысленную занозу. А сейчас не могла сосредоточиться на воспоминаниях.
Суету почтамта сменила ярмарочная толчея. На открытие фестиваля каштанов валом валили даже те, кто считал ниже своего достоинства ходить по рядам. Брант, Эльга и Айкен ждали их возле южного входа. Они влились в поток — к барьерам и рамкам с металлодетекторами шли и люди, и оборотни — отстояли очередь, прошли на охраняемый участок и встали в следующую очередь возле жаровни. Горячие жареные каштаны пользовались спросом, почти у всех посетителей были в руках бумажные пакеты. Кто-то ел очищенные, кто-то специально покупал приготовленные в кожуре, чтобы разгрызть хрустящую корочку и сплюнуть шелуху на асфальт. После каштанового фестиваля мусор всегда грузовиками вывозили — оборотная сторона праздника.
— Какие лисы! И с охраной! — взревел Тёма, легко перекрывший гомон толпы и музыку, несущуюся с помостов. — Здравствуйте-здравствуйте! Хоть попробую эти ваши каштаны, а то все рыба да икра, никакого разнообразия.
— Не слушайте его, он врет! — позвякивая оберегами-рыбками, запротестовала Дана. — У нас и хлеб на столе бывает, и пряники он вчера с чаем ел.
Сегодня парочка была обвешаны северными амулетами — рыбки на обережных лентах выглядывали из-под рукавов штормовок, блестели на карманах и воротниках, приколотые булавками, свешивались с лямок рюкзаков, болтаясь на кожаных шнурках.
— Привет! — сказал Лютик и изменил Валериану, перебравшись на руки к Дане — еще бы, у Валериана не было таких чудесных серебристых рыбок, которых можно отковырять.
Брант и Валериан напряглись. Медведи представились скороговоркой, выяснили, что Эльга на фестивале не в первый раз и потребовали, чтобы она их научила правильно развлекаться.
— Чтобы мы ничего не пропустили! Кстати!.. а не пропустить ли нам по пятьдесят грамм? Для сугреву. Какое-нибудь каштановое бухло бывает или только мороженое дают?
Дана устроила Тёме показательную выволочку, Валериан сообщил, что не пьет из-за запрета врача, а Брант приуныл и промолчал.
Дана, вздыхая и охая, пошла к палатке с кофе и мороженым, снимая с себя обереги и распределяя их между Лютиком и Айкеном. Одна рыбка — с рюкзака Тёмы — досталась Эльге. «Берите-берите, это амулет для медведиц, но он и лисицам подойдет. Я взяла два — один Адели, а другой на всякий случай. Как хорошо, что я запасливая. Пригодилось».
Музыка звучала все громче. На помостах кружились танцоры, описывали кольца шелковые ленты, взлетали разноцветные шарики и булавы, которые подбрасывали жонглеры. Дым жаровен щекотал ноздри — торговцы добавляли на угли можжевеловые ягоды, прося милости у Камула и славя последние дни Покрова. У Адели кружилась голова — от недосыпа и череды эмоциональных потрясений.
Зычный голос Тёмы временами заставлял вздрагивать. Медведь расспрашивал Бранта, Эльгу и Валериана обо всем подряд, советовался: «Как вы думаете, нам тоже надо будет купить лошадей? Съедят вербену и сдохнут? А овцы? Я видел, тут продают овец. Их надо будет покупать?». Наивная бесцеремонность взламывала любые границы — после второй чашки кофе с каштановым сиропом Валериан согласился уговорить Адель продать ферму, потому что Тёма не может упрашивать чужую лисицу, у Даны рука тяжелая, вы не смотрите, что она улыбается и детей мороженым кормит, это она при незнакомцах приветливая, а дома,
