все слышит, только сказать ничего не может.
Покойника кладут в гроб перед самым выносом, при этом приговаривают: «Цветы крепки, цветы бессмертны». Во время выноса тела было принято усиленно плакать — выговаривать свое горе. Определенных, сложившихся текстов причитаний не было. Можно привести такой — жена плачет о муже:
Сокол ты мой ясный,
На кого ты меня покинул,
На кого ты оставил малых детушек!
Во время прощания покойника целуют в лоб, при этом стараются не уронить на него слезу, иначе каждая слеза на том свете его колоть будет. Крышку гроба заколачивают в помещении. Из окна глядеть на похоронную процессию нельзя, следует выйти на улицу, осенить ее крестным знамением и совершить несколько земных поклонов.
Несли тело ногами вперед, при этом приговаривали: «Вот мы тебя хорошо проводили, за что ты на нас не станешь сердиться».
Могила — глубиной не менее полутора метров. В нее сначала спускается деревянный сруб. Гроб опускается в него на веревках и закрывается крышкой сруба, каждый из присутствующих бросает в могилу горсть земли. В восточной части могильного холма, в ногах, ставится деревянный крест. Впоследствии над могильным холмом устанавливается деревянное надгробие — «голбас». Для кладбища выбиралось возвышенное сухое место в 1–1,5 км от дома. Кресты на могилах четырех-, шестиконечные, иногда с покрытием. Часто на кресты прибивали иконы. На могиле разбивалась посуда, которой пользовался больной. В гроб клали кусочки пищи, курительную трубку, табак. Если родственники хотели, чтобы умерший «пришел ояви», то есть вернулся в образе младенца, то в крышке гроба делали отверстие. А если, наоборот, не желали его возвращения, то вбивали в могилу осиновый кол.
Верили, что покойник, особенно если это пожилой человек, уносит с собой души других людей. Поэтому, возвращаясь о погребения, по дороге ставили кресты — «запирали дорогу».
Пока совершается погребение, в доме умершего идут приготовления к поминкам. Сжигают во дворе стружки от гроба, моют пол и т. д. Когда в доме находится покойник, моют и подметают пол от порога к переднему углу. Как только вынесут гроб — сразу же моют от переднего угла к порогу.
Пришедшие с кладбища непременно умываются и окуриваются. Обязательным блюдом на поминках считались оладьи с примесью толченой икры.
В первую ночь после похорон также устанавливается дежурство; на кровать, где лежал умерший, никому садиться нельзя раньше чем через сутки: считалось что ангел-хранитель еще в течение суток должен прилетать в дом. Поминки справляются на девятый день, сороковой и в годовщину смерти. Родственники в день поминания должны сходить на могилу, разжечь там небольшой костер и бросить в него кусочки пищи.
Поверья, приметы, толкование снов
Православные христиане, как именовали себя индигирщики, в душе оставались язычниками, верили в лешего («сендушного»), черта («пуженку»), водяную хозяйку, «суседку» и «шулюканов», прибегали к помощи колдунов и шаманов.
«Сендушный», или леший, — хозяин тундры в образе человека, только без бровей и ресниц. Одевается в обычную одежду, которую застегивает наоборот — правую полу на левую. Он семейный. Ездит на нарте, запряженной волками, боится креста, в церковь не заходит. Любит играть в карты, но без трефовых мастей, так как они напоминают крест. Уверяли, что некоторые знахари, колдуны («знатоки») нередко играли с сендушным в карты. Под конец игры русскоустьинец якобы вытаскивал из кармана трефовую карту и кидал ее на стол со словами: «Кресты-козыри!» Тогда сендушный говорил: «Я проиграл» — и молча уезжал. После этого охотник успешно промышлял песцов. Но случалось проигрывать и охотнику. Тогда из его семьи кто-нибудь исчезал бесследно, обычно молодая девушка.
Сендушный ездит по тундре и распевает:
Цветы алые бракую,
Милой не дарю,
Цветы алые вышиваю,
Милой отсылаю.
Холостой мальчик гуляет,
Девушку принимает,
Не садись, моя милая,
Против холостого.
Не ходи, моя милая,
К соседу до беседы,
Холостой бровями водит,
Из ума выводит.
Не садись, моя милая,
Против холостого,
Холостой мальчик гуляет,
На двор вызывает.
Излюбленным местом встречи колдунов с сендушным считалось устье речки Волчьей. Русскоустьинские «знатоки» тоже сложили свою песню, связанную с этими встречами:
На усть-Волчьей к китычку
Собирались ершички,
Стали в картушки играть
Трефовую потешать.
Вот бубновым он сходил,
Я пиковым перекрыл,
Вот червоным-то он стукнул,
Я трефовым перестукнул.
(Записано со слов И. И. Каратаева, 65 лет, 1966.)
На случай встречи с сендушным в тундре существовали «правила безопасности». Увидев его, следовало перекреститься и обвести вокруг себя черту или поставить деревянный крестик.
Водяная хозяйка представлялась в виде женщины-русалки с распущенными волосами. Она ведала богатствами рек и озер.
«Пуженка» и «кикимора» — носители дурного, злого начала. Считалось, что кикимору закладывали в виде маленькой деревянной куклы во время строительства дома злые люди. Пуженка ходила по ночам, стучала, являлась в различных образах и всячески отравляла жизнь его обитателей. Поэтому, прежде чем поселиться в новом доме, его окуривали и окропляли святой водой.
Верили также в «еретиков», то есть в тени умерших безбожников, которые бродят по ночам. Существовало даже выражение: «Что ты бродишь по ночам как еретик?»
По мировоззрению индигирщиков в каждом доме должно быть мифологическое существо «сушедко». Это добрый дух, хранитель домашнего очага, который перекочевывал вместе с хозяином из старого дома в новый. Он представлялся в образе маленького грязного старичка с белым песцовым воротничком. Взрослые обычно упрекали неряшливых ребятишек: «Что весь испачканный ходишь, как сушедко».
В каждом доме, в углу за камельком, обязательно висела одна юкола, символизирующая пищу доброго сушедки. Дух его был тесно связан с духом огня. Когда семья поселялась в новом доме или переезжала из летнего дома в зимний, хозяйка разводила огонь в очаге, бросала туда кусочки пищи и приговаривала: «Дедушко Сушедушко, кушай!»
«Стихея» в глазах индигирщиков — существо могущественное. Она выступала наравне с богом. Почитание стихии выражалось в обращениях к морю, тундре, Индигирке. Бросали в море подарки с восклицаниями: «Батюшко сине-море! Прекрати погоду! Не дай погибнуть православным христианам». Когда после ледохода первый раз переезжали Индигирку, обязательно бросали в нее разноцветные лоскутки, приговаривая: «Матушка Индигирка, прими от нас подарки».
«Сендуха» — это не только тундра, а понятие более широкое: суша, окружающий природный мир. Она кормит человека. Поэтому отношение к ней было особое. На сендухе нельзя громко
