37
Женя
Впервые за много лет Женя чувствовала себя хорошо среди женщин. Она сидела на траве, наблюдала, как выплясывает Сара, Ноэль, и улыбалась. Надо же, до чего же лихо. А мама? Она оказалась ничем не хуже Регины. Да, понятно, мама не была настолько модной, стильной и всё такое, но за эту неделю она и правда преобразилась. Даже выглядела моложе обычного.
Женя испытывала какие-то непривычные эмоции, которые Лейла наверняка бы назвала «принятие» и «любовь».
Конечно, Женя никого не идеализировала.
Не испытывала иллюзий по поводу того, что Регина, например, и правда по-настоящему принимала каждую из них, или Маша, – у неё, по мнению Жени, было действительно мало эмпатии, и в принципе Женя рада её внезапному отъезду.
И всё-таки. Женя впервые чувствовала себя по-настоящему частью невидимого женского Вселенского круга. Она могла напитываться его мудростью, гордиться тем, что она – его часть. Женя такая же, как они, эти взрослые мудрые женщины. Словно у неё появилось сразу пять сестёр, у которых она может спрашивать совета и брать всё то, чего ей не хватало. Ну, конечно, маму она сестрой не считала, хотя и та являлась частью этого «священного круга», к тому же она вызывала у Жени меньше раздражения, Женя поймала себя на мысли, что начинает испытывать к маме что-то похожее на принятие. Эта мысль сначала испугала Женю, но потом она подумала, что наверняка принятие лучше, чем раздражение.
Когда мама, наплясавшись, села рядом, Женя захотела сказать ей эти слова:
– Мама, спасибо.
– За что? – Маму явно благодарность Жени застала врасплох.
– Ну, за это путешествие… прикольно.
– Я очень рада… – Оля дотронулась до Жениной руки, и та, обычно убиравшая сразу руку, не шевельнулась, позволила маме сделать этот жест.
– Я, типа, многое про себя поняла… – прошептала Женя.
– И я, – отозвалась эхом мама.
– Я решила, что всё же поеду работать в Гданьск.
– А я подумала, что схожу на свидание с кем-то моложе меня.
Женя сделала невозможно огромные «глаза-пуговицы», и мама прыснула от смеха.
ФРАГМЕНТ РАССЛЕДОВАНИЯ
Следователь: Что именно произошло в тот вечер?
Анита: Никто толком не понял.
Следователь: И всё же?
Анита: Это была практика расстановок вперемешку с глубокой медитацией под звуки шаманского барабана, если проще – практика психодрамы с элементами шаманизма и расстановок.
Следователь: А если ещё проще?
Анита: Если проще, всех нас так пробрало, что трясёт до сих пор.
38
Сара
«Медитация в пещере с ночёвкой».
Разве медитация в пещере входила в программу? Сара не помнила ничего такого и уже хотела было привычно напрячься, но то ли Лейлины практики наконец-то расслабили, то ли разморило её тосканское солнце, и Сара не стала выяснять.
Она приняла новость о пещере с улыбкой. В конце концов, там в горах намного прохладней. Сарины приливы, несмотря на крем и витамины, всё не уходили, поэтому она была рада провести время среди горной прохлады. Единственное, что её и правда беспокоило, так это поездка на огромном Лейлином внедорожнике по узким серпантинам. Лейла решила взять свою машину, потому что из-за того, что не было ни Маши (и как же хорошо, что она уехала раньше), ни Жени (ей было чем заняться с трактористом), они все поместились во внедорожнике.
Машину шатало из стороны в сторону, а когда они проезжали по самому краю обрывов, в животе словно что-то обрывалось.
Волнение Сары усиливалось тем, что впереди ехала Регина. Сумасшедшая, она решила добраться до пещеры на мотоцикле.
После роскошных апартаментов, мягких перин и фресок на потолке они оказались в очень странном месте. Пещера не сказать чтобы была какой-то дырой, внутри уже лежали ковры, подушки и даже горели свечи. Сара не представляла, как они будут здесь ночевать, но спальные мешки в углу ответили сами за себя. Сара ночевала в палатке в последний раз на первом курсе университета, ничего особенно не помнила, ну кроме того, что именно в том походе она лишилась девственности. Символично. Чего лишится Сара в этот раз?
– Сегодня нам предстоит с вами последняя практика. Мы будем делать очень глубокое погружение в родовые паттерны, – произнесла Лейла.
Она сидела посередине привычного женского круга в позе лотоса.
– Я буду произносить слова, играть в барабан, и постепенно, слово за словом, ритм за ритмом вы начнёте погружаться в недра вашего подсознательного… опускаться туда, где лежат нужные вам ответы, для каждого свои… – Лейла говорила, как всегда, нежно, но чётко.
Сара прекрасно помнит, в каком скептическом настроении приехала сюда неделю с лишним назад.
Сейчас Сара была полностью расслаблена, внимательна к мельчайшим оттенкам телесных ощущений, замечала моменты сжатости и контроля и вовремя отпускала эти зажимы. Только сейчас к ней пришла безоговорочная вера, что совсем скоро с ней случится долгожданная беременность и эта финальная медитация лишь ускорит процесс.
Женщины закрыли глаза, кто-то сидел, кто-то лежал. Сначала Лейла просто пела, затем она взяла свой шаманский барабан и начала бить в него, сперва тихо, медленно, постепенно ускоряя и усиливая удары. Ритм барабана заглушил привычную для Сары бормоталку в голове, она исчезла, растворилась.
Звук отдавался в теле вибрацией, возбуждая энергию каждой клетки, и уводил куда-то в глубину.
Сара увидела себя плутающей по школьным коридорам. Вот спортивный зал, вот за ней бежит какой-то мужик в спортивном костюме, похож на их школьного физрука, вот ещё одна комната, Сара заходит и…
– Мама?
Мама была другая, не подтянутая гром-баба-тренер, какой она её помнит. Мама была совершенно обычной, даже весёлой. Нарядная, расслабленная, в красивом платье и… с бокалом вина и тонкой сигаретой. Ни вина, ни сигарет Сара за ней при жизни не замечала.
Сара присела за столик, а мама подвинула к ней бокал вина. Неожиданно для того, кто всю жизнь держал спортивную форму.
– Выпей за моё здоровье, – сказала мама и засмеялась, – а я выпью за твоё.
– Мама, я так хотела с тобой поговорить, уже давно, но ты всё не приходила.
Мама смотрела на неё и улыбалась.
– Ты простила меня? – вдруг спросила её Сара.
– За что? – засмеялась мама.
– Мне всю жизнь казалось, что ты умерла, потому что я не стала тем, кем ты хотела, чтобы я стала.
Мама покачала головой.
– Это был не твой путь. Иди своей дорогой, – мама подняла бокал и стала полупрозрачной.
Саре так захотелось обнять эту полупрозрачную фигуру, в ней плескалось столько невысказанной нежности и любви, столько всего, что она не могла сказать ей при жизни. Ритм барабана звучал по-прежнему, но обстановка внутри поменялась, Сара оказалась в абсолютно другом месте. Перед ней сидела женщина в ободранных одеждах, на руках у неё плакал ребёнок. Женщина положила младенца на пол перед собой и отошла. Ребёнок продолжал разрываться.
Сара стояла и просто смотрела, вдруг женщина подняла голову, вперила в Сару свой пустой взгляд и произнесла:
– Всё равно помрёт скоро или с голоду, или от болезни какой… не хочу привязываться. Пусть растёт как растёт.
Сара почувствовала обиду за малыша и жалость к нему, даже если Сара понятия не имела, кто он и кем может приходиться ей, она почувствовала жалость к себе, маленькой Саре, а потом Саре-взрослой. Она почувствовала невероятную тоску по маме, по той фигуре, которая должна была её безоговорочно любить, но не любила. А может, и любила, но почему-то не так, как Саре-маленькой, а потом Саре-подростку было нужно. Не потому, что мама была плохой, а потому, что, видимо, её не научили, ей передали именно такую программу.
Сара очнулась и увидела, что рыдает.
Она оплакивала свою несостоявшуюся идеальную картинку мать-дочка, оплакивала то, что она сама, Сара, не может сейчас исправить этот сценарий, потому что у неё нет дочки, она оплакивала всё то, что не случилось, даже если толком не понимала, как надо было и как было бы правильно.
Сара рыдала, совершенно отпустив внутренний контроль, и в какой-то момент почувствовала рядом плечо. Это была Анита. Сара посмотрела на неё и упала на Анитино плечо, продолжая рыдать, Анита, гладила её нежно-нежно, и постепенно Сарины рыдания становились всё тише и тише, пока не стихли. Сара лежала на Анитином плече, именно оно своей мягкостью и неподвижностью успокаивало Сару.
39
Оля
Она видела позади себя ряды полупрозрачных фигур, Женщин рода. Кто-то стонал, кто-то стоял и качал ребёнка. Внезапно картинки начали быстро меняться. Маленькая девочка сидит одна в поле, плачущие среди руин женщины, уставшие и осунувшиеся лица, руки в мозолях и ссадинах. Вот кто-то оплакивает мёртвое тело мужчины.
Звучал голос Лейлы, а Оля чувствовала
