лейтенант.
— Курить хочется, — ответил один из них.
— Повремените. А впрок могу угостить сигаретами, трофейными, — предложил Алексей.
— Вот это гостеприимство! — отозвался другой, — я не откажусь.
Берестов угостил всех желающих. К нему подошёл Демьян с озабоченным видом, что-то шепнул другу на ухо, и они вместе покинули взрывников.
Алексей приказал остановить обоз и приготовиться к бою. А сам с Лобовым и несколькими разведчиками растворился среди елового леса.
Так простояли около часа. Алексей вернулся и сказал, что пронесло. Велел обозу трогаться. Дальше шли без остановок до самого лагеря.
Тишков, Руденко были рады благополучному возвращению партизан. Отряду представили взрывников и нового военврача Нину Анатольевну Шелкову. Шелкова быстро нашла общий язык с фельдшером. Они составили прекрасный дует. Между ними не возникало ни трений, ни каких-либо недопониманий.
Жизнь в лагере с появлением новых людей пошла по другой колее… Особенно сильно изменения коснулись старшего лейтенанта и военврача. Для них время словно сделало исключение. Точно в быструю горную реку вошли обе души, сначала тёплую, а потом горячую…
Нина Анатольевна быстро освоилась в партизанском отряде и чувствовала себя здесь комфортно. Часто к ней заходил Берестов, ставший начальником разведки объединённого отряда, численностью своей уже доходившего до восьмисот человек. Он справлялся о раненых товарищах. Приносил им какой-нибудь презент или просто интересовался их самочувствием.
Нина Анатольевна сначала спокойно воспринимала начальника разведки. Ей импонировала его тактичность, выдержка, манера общения. Затем она поймала себя на мысли, что обращает внимание на его внешность, а после и вовсе её стало интересовать всё с ним связанное. Постепенно она узнавала Алексея как лично, так и от других людей. И чем больше Шелкова открывала для себя Берестова, тем яснее чувствовала, как её затягивает в омут, противиться которому она уже не могла. Какая-то сила уже безудержно влекла её к нему, заставляла думать о нём, переживать за него. Нина Анатольевна поставила себе диагноз, и удивилась быстроте прогрессирования «болезни».
Когда Алексей уходил на задание, она стала «сопровождать» его, шла вместе с ним по заснеженным лесам и полям, мёрзла в засадах и бесконечных ожиданиях. Она теперь всё чувствовала, могла с уверенностью сказать, что происходит с её любимым человеком. Она этого боялась, такой глубине сопереживания. Нина Анатольевна боялась потерять то, что стало её частью, стало вообще ею. Она с большим нетерпением ждала возвращения Алексея. А когда видела его, старалась отвести взгляд, только не очень у неё это получалось. И всегда в таких случаях встречалась с глазами Берестова.
Первым заметил перемену в военвраче Семён Яковлевич. Он подошёл к ней и, как всегда галантно, спросил.
— Нина Анатольевна, вы позволите мне кое-что вам сказать?
— Вы о чём Семён Яковлевич?
— Я, извините, о ваших чувствах к Алексею Николаевичу.
Шелкова покраснела и отвернулась от фельдшера.
— Нина Анатольевна, вы прекрасный врач. Но, как я погляжу, никогда до сей поры не переживали ЭТО по-настоящему, такие чувства, что нахлынули на вас. Не сопротивляйтесь им. Пусть они заполняют вас до краёв. Любовь — это великий дар. Его нужно принимать целиком. Пусть он жжёт сердце, не даёт покоя ни днём ни ночью. Поверьте, эти мгновения станут самыми ценными в вашей жизни. Алексей Николаевич хороший человек. Для него пока непонятны ваши взоры, но он чувствует на себе ваше «дыхание сердца». Алексей Николаевич, насколько я успел его понять, не будет бегать. Вот увидите, он подойдёт к вам, чтобы всё прояснить. И тогда многое будет зависеть от вас. Ничего не говорите, но и ничего не скрывайте. Мне кажется, вы нашли друг друга. Хоть ваш избранник ещё этого не понял.
Нина Анатольевна выслушала речь фельдшера молча, затем повернулась к нему и обняла его, поцеловала в щёку.
— Вы замечательный, Семён Яковлевич. А теперь давайте работать.
— Давайте, — согласился довольный фельдшер.
И они вдвоём принялись готовить целебный отвар для партизан…
Алексей же ходил и никак не мог в себе разобраться. Он был как прежде, оставался таким же, но стоило ему увидеть Нину, на него находило волнение, он становился словно легче, у него прояснялся разум, он чётче слышал природу вокруг, отмечал в ней новые краски и грани. Берестову не хотелось выходить из этого состояния. Но когда Шелкова исчезала из его поля зрения, всё как-то разом меркло, тускнело, пропадала сочность. Возникало ощущение пустоты, нехватки чего-то жизненно важного. Алексей стал пристально следить за своими мыслями и чувствами. Он отмечал, стоило Нине посмотреть в его сторону или приблизиться к нему, даже заговорить с ним, Берестов мгновенно преображался, делался другим. Он пока не мог дать себе полного отчёта, что с ним происходит, но он нравился сам себе больше в новом качестве. Алексей наблюдал в себе появление неизвестных ему граней самого себя, что делали его лучше, богаче, интереснее. Берестова начало тянуть к Нине всё сильней и сильней. В конце концов он решился.
В свою землянку Алексей пришёл немного взволнованным. Возбуждённое состояние друга не ускользнуло от Лобова, который сидел и тщательно чистил оружие. Перед ним на столе были разложены на тряпочке когда-то синего цвета детали винтовки и стояла небольшая бутылка с керосином. Он отвлёкся от своего занятия, посмотрел пристально через очки на старшего лейтенанта и спросил: «Что с тобой?»
— У нас вода горячая есть? — вопросом на вопрос ответил Берестов.
— Есть немного, в чайнике, — ответил Демьян и стал с интересом наблюдать за товарищем.
Тот снял бушлат, повесил на гвоздь. Достал бритвенные принадлежности, разложил их на столе. Всё действия Алексея были решительные, порывистые, сам он при этом был сосредоточен и погружён в себя. Он выглядел как человек, который, отважился на какой-то отчаянный шаг. И больше не собирался ни поворачивать назад, ни терять время на его осуществление. Лобов понимал, его друг находится на пороге чего-то важного, исторического, и догадывался в чём суть дела, но ничего не говорил.
— Демьян, можно я твою бритву возьму? — попросил Алексей, когда испробовал свою.
— Бери, знаешь где она.
Берестов достал из ящичка бритву друга.
— А зеркало у нас где? Что-то не вижу.
Демьян молча встал, подал зеркало, поставил на стол ещё горячий чайник.
— Вот, возьми полотенце.
— Спасибо, Демьян, — после благодарности Алексей посмотрел на товарища. В глазах старшего лейтенанта Лобов прочитал всё, о чём уже не сомневался. «Да!» — мысленно порадовался он за друга.
Алексей принялся за бритьё: увлажнил лицо горячей водой, нанёс помазком мыльную пену, взял бритву и короткими контролируемыми движениями стал чиститься. Весь процесс много времени у него не занял.
— Демьян, — позвал друга Алексей, когда гладко выбритый
