Но самым весомым вещественным доказательством служило третье письмо. Андуз мог прочитать это письмо наизусть, настолько досконально он его изучил. Красным карандашом на полях он отметил главное:
Я поделился своими планами с братом. Он нисколько не возражал. Итак, я решил все свое состояние завещать Ашраму, если Че умрет раньше меня. И в самом деле, невестка получает очень большие доходы и совсем не нуждается в моем имуществе, в то время как вы, Учитель, существуете только благодаря щедрости своих учеников, как я не раз убеждался. Однако если я умру первым, то мое состояние перейдет к Че, ведь он всегда хорошо относился ко мне. Но я все же выражу вам свою благодарность как-то иначе…
Как иначе? Он не уточнял. Но теперь это не важно. В четвертом письме он сообщил Учителю, что завещание хранится у нотариуса семьи Нолан. Патрик зачитал и подписал завещание в присутствии Че и его жены. Все формальности соблюдены, так что комар носа не подточит. Учителю бояться нечего. В последнем письме говорилось о приезде Патрика:
Мой брат захотел меня сопровождать, поскольку я передвигаюсь с большим трудом. Но у него есть и более личная причина. Дело в том, что он сражался во Франции и его полк был расквартирован в Реймсе. Ему не терпится вновь увидеть эту страну.
Несчастные! Один воевал во Франции, другой — во Вьетнаме. Но оба нашли свою смерть в кювете, из-за неверного движения руля. Как нелепо! Но Андузу упрекать себя не в чем. Конечно, он растерялся, когда Блезо резко затормозил, но за все остальное он не несет ответственности!
Он закрыл папку, на мгновение задумался, пытаясь взглянуть на себя со стороны, словно он председательствовал на суде. По совести, он ничего не замышлял, ни о чем не жалел. После смерти братьев Нолан он действовал как верный эконом. Ван ден Брук — да… Блезо — да… О них можно сожалеть. Но либо они, либо разорение. «Ответственность ляжет на Учителя, — подумал он. — Почему он выбрал меня? Если я плохой слуга, то только потому, что слишком предан… Поль, займись цветами… Поль, обсуди смету… Поль, рассчитываю на тебя». Он вдруг вспомнил, что забыл предупредить Леа. Она приедет на выходные, а ведь до сих пор она, безусловно, не знала, что Фильдар умер и вскоре состоятся похороны. Он бросился к телефону. Он набирал то один номер, то другой, наконец она сняла трубку.
— Леа… Извини меня… Дел по горло… Умер Фильдар… Точно не знаю. Его нашли в подвале бывшего гаража. Он выносил пустые бутылки и сорвался с лестницы… Да, представь груду битого стекла. Кажется, ему разорвало бедренную артерию… Нет. Никого не оказалось рядом. Не повезло… Разумеется, приехала полиция. Избавлю тебя от ее предположений. Совершенно очевидно, что они заинтересовались совпадением, а как ты думаешь!.. Они даже приняли меры, чтобы защитить тебя и меня, если вдруг нам тоже будет угрожать опасность… Ну нет! Это совершенно нелепо… Похороны в субботу утром… Если у тебя нет темного платья, ничего… Я… мне лучше. Хотя вся эта история меня потрясла, а как иначе. Мне Фильдар нравился… Хорошо, хорошо… Не стану тебя задерживать. До субботы, да. Я тоже тебя целую.
Он подвинул телефон. Она встретится с вдовой. Она, несомненно, приедет сюда, когда мадам Нолан захочет посмотреть на место, где погибли оба брата. Ну и что? Она скажет то же самое, что и он. Он попробовал предусмотреть каверзные вопросы. Где лежали тела? Здесь все предельно просто. Леа подтвердит его слова. Нет. Она не видела, как умер Патрик. Когда она подошла ближе, он уже не шевелился. Фильдар читал молитву. Он осенил труп крестом, затем преклонил колени перед Че, который погиб мгновенно. Теперь ему не страшны никакие вопросы. Опасность исходила бы только от Ван ден Брука, Блезо и Фильдара. Они присутствовали при недолгой агонии, и если бы они уточнили хоть одну подробность… Теперь же не существовало ни малейшей щелочки, через которую смогли бы просочиться сомнение или недоверие. А если этот Салливан намеревается проводить собственное расследование, то и ему придется в конце концов опираться только на одно свидетельское показание — Андуза. Круг замкнется.
Немного успокоившись, он начал думать о приеме.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Леа. — Я много думала.
Они уединились в библиотеке, куда редко заходили ученики. Андуз рухнул в кресло. Похороны оказались для него серьезным испытанием.
— Больше не могу, — сказал он.
— Я приехала сюда в последний раз…
Она снимала черные перчатки, высвобождая каждый палец со сдержанным гневом.
— Я закончила свою работу. Я поняла, что хотела понять. Ты, естественно, продолжаешь?
— Я продолжаю что?
— Прекрати. Ты прекрасно меня понял… Разве Ашрам не может обойтись без тебя?
— Нет.
— Значит, ты обойдешься без меня.
Она резко поставила стул рядом с креслом и села.
— Послушай меня, мой милый Поль, и не сердись.
— Но я ничего не сказал.
— Мне больно видеть, как тебя буквально пожирает Букужьян. Ты достоин лучшей участи. Из-за него ни одна женщина не сможет никогда тебя полюбить… Нельзя любить того, кто от тебя постоянно ускользает. Я… Я попыталась. Как видишь, я откровенна. Так вот нет… Но открой глаза, Поль! Позавчера, как только я по телефону произнесла имя Букужьяна, ты сразу же встал на дыбы… Так что, пока это еще возможно, давай расстанемся по-хорошему, без скандала, спокойно… Я пойду своей дорогой, а ты своей. Если случайно встретимся, то пропустим по рюмочке, как друзья.
Андуз долго не сводил с нее глаз. Любопытно, как два существа могут оскорблять друг друга по пустякам, как они способны мгновенно озлобиться друг на друга.
— Ну так скажи все, что у тебя накопилось, — прошептал он.
— Все, что у меня накопилось? — переспросила она удивленно. — Ты действительно хочешь, чтобы мы выяснили отношения?
— Ты начала первая.
— Зачем? По правде говоря, я просто хотела, чтобы ты лечился… не лекарствами… а иначе… Потому что именно это тебя сюда и привлекает…
Она покрутила пальцем у виска.
— Ты похож на одержимого. Фанатика.
Он рассмеялся, встал, прошелся перед полками с книгами, в которых содержалась вся мировая мудрость.
— Фанатик! Я просто верующий.
— Верующий, да. Копия верующего. Эдакий маленький Букужьян. Вот почему я ухожу. Ты меченый, Поль.
Она остановилась, озадаченная, как если бы вдруг почуяла угрозу, затаившуюся в этом слове.
— Я плохо выражаю свои мысли, — продолжила она. — Однако мне хотелось тебе помочь… Ты выглядишь спокойным, внушаешь доверие, но ты вовсе не такой безобидный, как кажешься… Пожалуйста, Поль, сделай мне приятное. Сходи к невропатологу. Он тебя вылечит от непонятной мне болезни, но я ее чувствую.
Он стоял к ней спиной и машинально расставлял книги в алфавитном порядке. Его потрясло до самой глубины души. Подлинным врагом была она… с самого начала! Под ее светлым взглядом он превращался в пресмыкающееся, которое пригвоздили к земле.
