он говорит — приди и дай свидетельство, как это тебе полагается, предо мной“.
Человек взял печать кази и ушел, а ответчик остался сидеть здесь же перед кази. Тот занялся другими делами, а сам на этого человека даже не глядел. Вдруг посреди решений он обратился к человеку и спросил: „Такой-то уже дошел?“ Тот ответил: „Нет еще, о кази“. И кази снова занялся делами.
А тот человек снес печать и предъявил дереву и сказал: „Тебя зовет кази“. Посидел он некоторое время, понял, что от дерева ответа не будет, опечаленный пошел назад, пришел к кази и сказал: „О, кази, я сходил и предъявил печать, и оно нейдет“. Кази сказал: „Ошибаешься, дерево пришло и свидетельство дало“. Обратился к ответчику и приказал: „Подавай золото этого человека!“ Тот воскликнул: „Пока я здесь сижу, никакое дерево не приходило и свидетельства не давало“. Кази сказал: „Дерево не приходило и свидетельства не давало, но если ты не брал от него этого золота под тем деревом, то когда я спросил: дошел ли уже этот человек до того дерева, ты ответил: нет еще, ибо отсюда туда далеко. Если ты не брал золота под тем деревом, то откуда же тебе известно, дошел он или нет? Если бы ты не брал золота, то спросил бы меня: какое дерево, я никакого дерева не знаю, ибо я под тем деревом золота от него не брал и не знаю, куда пошел человек“.
[Так] он вынудил того человека сознаться, взял у него золото и отдал хозяину.
Итак, не все приговоры произносят по книге, нужно измышлять их и от себя. Но на судебных заседаниях чем грознее и мрачнее ты будешь сидеть без усмешки, тем больше будет тебе честь и почет. Будь важным и малоречивым, но к выслушиванию дел и произнесению приговоров не остывай, не томись этим и будь терпелив. И когда встретится трудный вопрос, не полагайся на свое мнение, а посоветуйся и с муфтиями. Постоянно придерживайся ясных мыслей и не прекращай учиться, изучать вопросы и толки. Как я сказал, применяй и опыт, ибо, по шариату, голос кази равен закону и много бывает решений, которые по шариату трудны, а кази их легко решит. И если кази является муджтахидом[242], то это дозволено.
Итак, кази должен быть воздержанным, праведным, и целомудренным, и муджтахидом. Но нужно, чтобы в некоторые определенные времена он решений не произносил: во-первых, будучи голодным, во-вторых, страдая от жажды, в-третьих, когда он только что вышел из бани, в-четвертых, во время печали, в-пятых, когда встретятся у него мирские заботы.
Надо ему иметь расторопных векилей и не позволять, чтобы во время решения при нем рассказывали истории и похождения и излагали свои обстоятельства. Кази обязан произносить приговор, а не расследовать, ибо много таких розысков, которые лучше не делать, чем делать. Пусть сокращает речи и быстро переходит к свидетельству и присяге.
Там, где он знает, что [есть] большее имущество, а люди [стороны] наглы, пусть применит все средства и изыскания, какие только может, тогда он не совершит ошибки и не отнесется легко [к своей обязанности]. Пусть он всегда имеет при себе добрых и справедливых людей. Произнесенное решение пусть никогда не отменяет и поддерживает свой приказ крепким и прочным. Пусть никогда не пишет своей рукой кабала[243] и маншур, разве что встретится необходимость. Пусть он высоко ценит свое письмо и только ставит печать под своими словами. И лучшая добродетель для кази — знание и смирение.
А если ты не займешься этим делом и не будет тебе на это вспомоществования и не станешь также и воином, то займись торговлей, может быть, от нее тебе будет прибыль, ибо все, что добыто торговлей, дозволено и всеми одобряемо, а вспомоществование от аллаха.
Глава тридцать вторая
О торговле
О сын, знай и будь осведомлен, что торговля на базарах хотя и не такое ремесло, которое можно было бы назвать добрым искусством, но, если присмотреться по-настоящему, то обычаи ее, как обычаи ремесленников. Мудрецы[244] говорят: основа торговли покоится на глупости, а производные ее дисциплины — на разуме. Как говорят: если бы не глупцы, погибли бы мужи, т. е., если бы не было неразумных, мир бы разрушился.
И этим я хочу сказать, что кто из алчности с востока едет на запад, по горам и морям, и подвергает опасности жизнь, и тело, и имущество, не страшится разбойников, и бродяг, и пожирающих людей хищников, и небезопасных путей, людям [запада] доставляет блага востока, а людям востока доставляет блага запада, тот, конечно, содействует процветанию мира, а это — не кто иной, как купец. Но такие опасные дела совершает тот, у кого закрыты глаза разума.
Торговли два вида и оба опасны: один — сделка[245], другой — путешествие. Сделки совершают оседлые, которые покупают неходкий товар в расчете на повышение цены, и опасность здесь [грозит] имуществу. Надо быть смелым и предусмотрительным человеком, чтобы решиться покупать неходкий товар в расчете на повышение. Про путешествующего купца я уже сказал, каков он. В обоих случаях нужно, чтобы купец был смелым и бесстрашно [рисковал] имуществом. Но при смелости он должен быть верным и честным и не стремиться ради своей выгоды к убытку других людей и ради своей выгоды не искать вреда людям. Сделки он должен заключать с тем, кто ниже его, а если заключит с тем, кто выше его, пусть заключает с честным, верным и благородным. Обманщиков пусть остерегается, а с людьми, в товарах толка не знающими, пусть не связывается, чтобы защитить себя от убытка. Пусть не связывается также с людьми малоимущими и глупыми, а, если свяжется, пусть не надеется на прибыль, чтобы не пострадали хорошие отношения, ибо очень часто дружба по причине небольшой выгоды или убытка разрушалась. Пусть в расчете на прирост не заключает сделки в кредит, ибо часто прирост этот результатом имеет ущерб и малая осмотрительность приносит большой изъян.
Как я говорю:
Рубаи:
Я сказал, если я от нее удалюсь,
Может быть, сердце мое больше не будет томиться по ней.
С тех пор как удалился я, удалился я и от сна и пищи,
Большой ущерб несет необдуманность.
И о мотовстве на счет приобретаемого — можно проедать прибыль на капитал, а капитал проедать не следует, ибо наибольший ущерб для купца
