сейчас. Не отдышусь никак.
Она обессиленно привалилась к нему, и он ощутил на миг, как колотится её сердце, опережая стук вагонных колёс.
— Ну вот, а я-то думал, у вас там, в социализме, все девушки — комсомолки, отличницы и спортсменки.
— Во-первых, для комсомолки я уже старовата…
— Это да, песок сыплется.
— Тебе повезло, что я сейчас выдохлась, а то получил бы в лоб. Во-вторых, спортсменов-любителей у нас, конечно, хватает. Это, в принципе, модно и поощряется. Но обязаловки нет, а я в этом смысле несознательная совсем. Зато отличницей я была! Ну, кроме физкультуры…
Солнце заглядывало в окна наискосок, размазывало по полу блики. Людей в вагоне было немного — дело к полудню, рабочая неделя ещё не кончилась.
— Про отличницу я и не сомневался. Была бы дурочка, крутой планшет в институте никто не дал бы.
— Да ну тебя. Была бы по-настоящему умная, кандидатскую бы писала, а не лаборанткой работала.
— Для меня наука — это как магия. Я даже лампочку когда зажигаю, мне это кажется каким-то колдунством. Не говоря уже про компьютеры и реактивные самолёты. Как это можно было изобрести?
Она хмыкнула, с издевательской жалостью погладила его по плечу:
— Серость наша дремучая. А в школе ты на уроках чем, извиняюсь, слушал? Каким местом в организме?
— Фи, Анна Фёдоровна. Такая пошлятина в вашем возрасте — моветон.
Они замолчали. Выплеск адреналина, сопровождавший недавний спринт, сменился тусклым откатом. Заоконный пейзаж наскучил, и Алексей таращился прямо перед собой, поверх вертикальных спинок сидений.
Он даже, кажется, задремал на пару минут, под мерное покачивание вагона. Из этого состояния его вывела переливчатая негромкая трель, позвучавшая чуть поодаль, и чей-то ленивый голос: «Алло».
Потребовалась пара секунд, чтобы осознать услышанное.
Он посмотрел в окно и потёр запястье, ощущая знакомый зуд.
Справа к путям придвинулся лес, плотный и густой. Слева громоздились огромные сероватые корпуса индустриального вида, торчали высоковольтные мачты. Пейзаж был больше не южный, а главное — не курортный.
— Секунду, — сказала Анна, — это мы где?
Мимо них по проходу продефилировала блондинка в облегающих джинсах. Прижимая к уху мобильник, она втолковывала кому-то:
— Только что МКАД проехали, к Ховрино подъезжаем. Да, скоро буду…
Алексей сказал Анне:
— Вот как-то так. Добро пожаловать в будущее. А заодно — в столицу нашей капиталистической Родины.
— Да, действительно, ты же из Москвы уезжал. Поэтому сюда и вернулся…
— Ура, товарищи! И господа в том числе.
— Ага…
— Не слышу энтузиазма. Чего ты? Мы ведь так и хотели.
— Просто не по себе, — призналась она. — Вспомнила твою же метафору про качели. Мы сейчас, получается, взлетели в крайнюю точку. Дальше всего от моего дома…
— Здесь и сейчас — не худший вариант из возможных. Серьёзно, Ань, это я не просто ради того, чтобы тебя успокоить. Тут нам должно быть проще, чем в тех же семидесятых. Другой вопрос — что нам конкретно сделать, чтобы тебя отправить домой. Ты же говорила, что электричка тебе не очень подходит?
— Да, электричка — это твой вариант. А мне надо что-то ещё, я пока не знаю. И, кстати, раз уж мы попали в Москву… Желательно навестить приятеля Вадика, который его к себе приглашал и живёт в Останкино. Как там его…
— Толян. Найдёшь точный адрес? Надо твой гаджет активно юзать, пока он опять не застрял в помехах.
— Ты прав.
Она достала планшет, включила его и радостно констатировала:
— Работает! Скорей всего, ненадолго, но… Ага, вот. Действительно, есть такой Анатолий, пересекался с Вадиком… Помехи уже идут и сюда, но здесь у вас интернет довольно серьёзный, он структурирует информационное поле… Да, получилось, адрес нашла. Живёт на улице Королёва, всё верно…
— А сам Вадим?
— Следов нет. Точнее, след размывается — мы это уже видели. До девяносто восьмого вектор ещё просматривается пунктиром, а вот потом — сплошные помехи. Я кое-как могу отследить, что Анатолий с Вадимом служили вместе, но уже непонятно, виделись ли они после армии.
Переписав данные с планшета в блокнот, она сказала:
— Жаль, что это у нас единственная зацепка, причём сомнительная.
— Они затевали какой-то бизнес. Про Вадика мы не знаем, но этот Толян хотя бы стал бизнесменом?
— Судя по всему, нет, — сказала она, снова повозившись с планшетом. — Работу менял не раз, сейчас — экспедитор.
— А день недели какой сегодня?
— Четверг, двадцать шестое июня.
— Днём Толян, скорее всего, в разъездах. Вылавливать его — слишком муторно. Проще заехать в гости после работы. А пока заскочу в редакцию, заберу телефон и паспорт.
— Тебя там до вечера, наверно, задержат. Рабочий день же. А я?
— Не бойся, миллиардер наш меня отмазал. Скажу, что я до конца недели выполняю его задание и меня отвлекать нельзя.
— Завидую, как легко и непринуждённо тебе удаётся врать.
Лес уже отступил, и вокруг путей громоздился многоэтажный город. По небу медленно ползли облака, заслоняя солнце. Пассажиры в вагоне болтали по телефонам, глазели в окна, читали.
— Ленинградский вокзал, — известил динамик. — Конечная.
Когда они вышли из электрички, Анна поёжилась, обхватила себя руками:
— Как будто осень уже. Особенно по сравнению с той жарой.
— Прохладно, согласен. Градусов восемнадцать.
— По-моему, меньше. И ветерок ещё…
Они перешли на площадь, и та оглушила их какофонией звуков, окунула в пёстрое мельтешение. Алексей приостановился:
— Давай кое-что проверим. Помнишь, я говорил, что перед отъездом слышал гудение? Не обычное, а то самое?
— Ну, давай.
Зайдя в вокзальное здание, они приблизились к четырёхгранной колонне с ленинским бюстом. И сквозь многоголосый шум действительно уловили, как подвывает неведомый «трансформатор».
— Да, любопытно, — сказала Анна. — Логика вроде есть — зримый стык эпох. Советский символ в капитализме. Но для вашей России, как я догадываюсь, это вполне привычно. Подобных анахронизмов должно быть много…
— В том-то и дело. Памятник Ленину есть, по-моему, в любом городе. В том числе и в Минводах, но там возле него почему-то ничего не гудит. А здесь — вот, пожалуйста.
— Сейчас посмотрим.
Вытащив гаджет, она на пару минут погрузилась в чтение. Наконец сообщила:
— Ничего сверхъестественного не нахожу. Хотя любопытно, что памятник поставили только в середине семидесятых. Но к встрече генсеков привязки нет — при беглом взгляде, по крайней мере. Никаких особых зацепок в прошлом.
— А если в будущем? — спросил Алексей, повинуясь наитию. — Миллиардер говорил мне, что тень от будущего — менее плотная, но рассмотреть её тоже можно. Собственно, он с этого и начал, когда мы с ним разговаривали. Предрёк биржевой обвал.
— В будущее у нас на ветке могут заглядывать только те, у кого высший допуск. У
