Не менее того, при всех его природных способностях, я нашел в нем человека необразованного, но знающего дело, толстого, тяжелого, но деятельного, как казалось мне склонного к приобретению, но не корыстолюбивого, пристрастного в делах, до него касающихся, но от природы незлого. И при всем желании моем сменить его другим человеком, я не находил средств сего сделать, по сложности и запутанности счетов в продовольственных поставках от княжеств и растратам, сделанным и допущенным комиссионерами и невниманием Киселева, пренебрегшего, по-видимому, во время управления своего всем, что не служило к гласности его деяний и к утешению его несоразмерного самолюбия и честолюбия. Он оставил всю хозяйственную часть управления сего на одной бумаге, так как наличного мало оказалось. Олеиско был им назначен в Силистрию, и он один может только довершить и привести в ясность дела; но он не упускает в сем случае и своих личных выгод, и я готов не следить за ними, лишь бы дело шло порядочно.
Карантин Леовский, 13-го
6-го я ездил в Силистрию и осмотрел все хозяйственные и внутренние заведения крепости, а к вечеру возвратился ночевать в Калараш.
7-го я опять поехал и осмотрел войска, а 8-го, переправясь в третий раз на правый берег реки, объехал часть демаркационной линии, на коей виделся с выехавшим ко мне турецким сеяном: это откупщик и вместе управляющий несколькими деревнями у турок. Я расспросил его о некоторых знакомых турецких начальниках и нашел, судя по словам его, человека совершенно дружески расположенного к нам. Турки вообще угодливы и свято соблюдают мир и тишину, выдавая нам часто и беглых наших; когда я ему сказал, что за выдачу беглых платятся им деньги, то он отвечал, что они за сим не гонятся и делают сие по дружбе и согласию, существующему между двумя державами.
В Силистрийском округе имеется довольно большое население булгар[54], привлеченных из разных сторон льготами, предоставленными им со времени завладения нами Силистрией, так что теперь не имеют более и мест для поселения просящихся к нам. Над сими жителями устроено Киселевым особое правление, изложенное в подробности и исполняющееся под надзором военно-начальными лицами, избранными самим народом. В деревнях меня встречали с хлебом и солью и казались везде довольными. Они имеют своего митрополита, пребывающего в Силистрии и встретившего меня в первый день на переправе с Евангелием. Он имел прежде большую епархию; но так как он показывает более усердия к нам, чем к туркам, то турецкое правительство устранило его от управления, и он остался при деревнях, внутри демаркационной линии находящихся, а с выступлением нашим должен будет также выехать в Россию, куда вероятно переселятся и булгары сии.
Могилев, 23-го апреля
Между сими болгарскими деревнями находится и одно селение некрасовцев, закоснелых врагов России, хотя они и сохранили все коренные обычаи наших соотечественников и старообрядческий закон своих предков. Они служат против нас и обращаются с нашими пленными с утонченным злодейством. Здесь они занимаются рыболовством, и их подозревают в способствовании нашим беглым солдатам к укрывательству. Я был у них в деревне; они меня встретили с хлебом и солью, но я погрозился им зажечь деревню, если только узнаю, что они способствуют беглым солдатам.
Окружности Силистрии за две версты от крепости были прежде покрыты лесами; ныне леса сии совсем почти вырублены, и сие сделано по распоряжению полковника Олеиска, который, по-видимому, извлекал из сего большие выгоды; между тем, как он в отношении служебных обязанностей допустил много беспорядков, не обращая внимании на распоряжения подведомственных ему военных начальников, а напротив того служа им для сего лично примером.
Пребывание мое в Силистрии напомнило мне времена войны в Турции. Минареты, избитые ядрами при осаде ее, зачиненные брики, мечети, в коих теперь находятся наши склады, все сие привело мне на память осады и приступы турецких крепостей, в коих я присутствовал; а поездка по демаркационной линии напомнила мне лагерную жизнь, которую я долгое время вел в походах.
9-го числа поутру, по окончании бумаг, накопившихся с вечера, я был навещен Мавросом, инспектором валахских карантинов. Ловкий и хитрый грек сей сказывал мне, что в Бухаресте получено было официальное известие от нашего посланника в Царьграде Бутенева к консулу Рикману о скором упразднении нами Силистрии и отдачи сей крепости туркам обратно, по случаю тому, что они, по сделанному договору с Бутеневым, в силу воли государя, обязались заплатить должные нам деньги. Я в тот же день 9-го приехал ввечеру в Бухарест, где был принят со всевозможными почестями и встречами и помещен на квартиру к старшему брату владетельного князя Гики. (Хозяйка была в любовной связи с Киселевым.)[55]
9-го же ввечеру я был у князя. Он гораздо проще молдавского и менее его образован; но все устройства его в княжестве, хотя тоже поверхностные, имеют лучший вид, чем у князя Стурдзы, и он лучше его управляет мнимыми своими подданными и следственно довольнее того. Влияние нашего консула в делах княжеств весьма большое, но и оно утратится по проискам англичан, коим уже удалось отобрать у нас Силистрию, вопреки всем угрозам нашим. Известие сие было точно справедливо, и Рикман показывал мне подлинное уведомление Бутенева, по коему я увидел, что мы уступили туркам до 2 000 000 червонцев и принимаем от них только 3 000 000, которые, как говорят, англичане обещались уплатить нам.
10-го числа я должен был принять всех бояр и главных начальников княжества. Некоторые из них сохранили еще одежду свою, но большая часть уже переоделась по европейскому. Новый наряд сей нисколько не идет ни к наружности их, ни к полуобразованию, скрытому под личиной обычаев наших.
После того приехал ко мне князь с приглашением на ученье, приготовленное для меня. В строю были батальон пехоты и два эскадрона кавалерии. Люди были видные и порядочно одетые, но офицеры совершенные невежды и мало, как видно, занимались своим делом. Правила затвержены, но никто не знает ни цели, ни употребления построений, которые они делали. Я заметил некоторые маловажные ошибки, чем они были очень довольны.
Обед был у князя. Первые чины правительства были собраны; разговора немного, обед дурной, провизия негодная.
Ввечеру князь заехал за мной и повез меня в театр. Играли «Фигаро» и довольно порядочно: затем был водевиль на валахском языке. После того я уже простился с князем и хозяйкой своей и 11-го числа выехал из Бухареста, где я провел утомительный день по тщеславному гостеприимству сих людей, не столько заботящихся о спокойствии своих гостей, как о том, чтобы показать подражательную пышность свою, везде являющуюся и невпопад, но все-таки порядочнее молдавской.
Я располагал отдохнуть на Фокшанах, а оттуда уже далее продолжать смотр свой в Бессарабии; но на первом перегоне меня остановил встретившийся фельдъегерь с повелением от военного министра об отправлении 13-й дивизии в Крым на севастопольские адмиралтейские работы и с предварительным уведомлением об имеющем вскорости последовать упразднении Силистрии. Я должен был отложить поездку свою в Бессарабию; но так как приказание об облегчении меня в карантине дано было графом Воронцовым в Леове, то я и принужден был ехать к границе на Леово. В Фокшанах я провел ночь в занятиях и послал эстафету в Могилев с полученными бумагами для исполнения по движению 13-й дивизии, а 12-го приехал в Леово, где пробыл одни сутки в карантине.
