Он уже вернулся, экопакеты с продуктами стояли на кухонном столе.
Я прошла по холлу, наступая на мягкий ковёр, следя за своим руководителем. Если мужчина не смотрит на женщину в одном полотенце так, словно собирается взять её прямо на полу, то что они вообще делают рядом друг с другом? Эван смотрел. Мысленно я была довольна, но сделала вид, что меня это не особо тронуло. Всегда очень приятно чувствовать себя желанной, тем более мужчиной, который не безразличен.
— Тут всё, — довольно сказала я, когда осмотрела содержимое пакетов. — Но вино я не просила.
— Это приятный бонус. — Уголки губ Эвана проказливо дёрнулись.
Он не отводил взгляда ни на секунду, с каждым мгновением кожа плавилась от этих проникновенных зелёных глаз.
Сохранять спокойствие становилось всё сложнее.
Я взяла фарш, масло, повернулась к кухонной стойке, поставила продукты на неё, и начала методично оглядывать автоматически вылезающие ящики и доставать все нужные мне предметы. Я не могла готовить одной рукой — Эван это знал, потому без лишних уточнений начал помогать. Когда наш очень поздний ужин находился на стадии «брызни маслом наглому человеку в глаз», Эван не выдержал.
Он пристроился позади меня, обхватил руками за талию и прижался губами к оголённому плечу. Уровень тестостерона просто зашкаливал, пришлось опереться на стойку, чтобы не рухнуть из-за подкосившихся колен.
— Это настолько красиво, что похоже на сон.
— Красиво? — тихо переспросила.
Кажется, я начинала сходить с ума.
— По-домашнему. Очень. — Он потёрся носом о мою кожу.
— Если девушка готова стоять у плиты и готовить котлеты для мужчины, значит, в дело вмешались чувства. И всё очень плохо. — Я одурманено прикрыла глаза.
— Это совсем не плохо, — покачал он головой. Ещё немного таких интимных действий, и я скину чёртово полотенце. — Кому ещё ты готовила котлеты?
— Никому.
Предельно честно.
Он облюбовал моё плечо и переключился на шею. Я наклонила голову, чтобы насладиться будоражащими мурашками, мгновенно побежавшими по чувствительной коже.
— Ни за что не поверю, что у тебя никого не было, — шепнул он между мягкими, трогательными поцелуями.
— Этого я и не говорила. — Сохранять спокойствие было всё труднее. — Но ты первый, кому я готовлю котлеты. Добровольно.
— Приятно быть первым, — тихо сказал он, целуя мочку уха. — Но меня не проведёшь, Эрин. Я знаю про твоего парня. Рыжего.
— Ревнуешь? — слегка повернула голову, коснувшись щекой его лица, чувствуя, как в сердце пробрались боль и досада.
— Немного. Вдруг он тоже сможет любоваться тобой в одном полотенце и есть твои котлеты.
— Он не мой парень.
«Он не успел стать моим парнем», — если бы сказала вслух, это испортило бы всю атмосферу.
Моя боль только моя.
Мы прижимались друг к другу так тесно, что через ткань бесформенной рубашки чувствовался жар, исходящий от мужского тела. Я повернулась лицом к руководителю, приподняла подбородок, глядя в бездонные, потемневшие от похоти зелёные глаза. Мои губы никогда ещё так не умоляли — поцелуй, пожалуйста, поцелуй, не мучай.
— По-моему, котлеты готовы. — Эван взглянул поверх моей головы.
Ужин получился вкусным.
Впрочем, по-другому и быть не могло, я никогда не жаловалась на свои кулинарные способности.
— Это впечатляюще, — похвалил руководитель.
— Спасибо, — улыбнулась, с удовольствием наблюдая, как он наслаждается приготовленной едой. Приятно, чёрт возьми, что он не стал делать акцента на своём участии в готовке.
Мы расположились за столом друг напротив друга, периодически меня одаривали лукавым, изучающим взглядом.
— Ты сидишь в одном полотенце, — сказал мне Эван.
— Да, — подтвердила очевидное.
— На тебе нет нижнего белья.
— Да.
— И ты до сих пор в полотенце.
— Извини, я не раздеваюсь перед первыми встречными, — хмыкнула.
— Зато с радостью соблазняешь их.
— Не без этого.
Мы замолчали, взяли по бокалу, отпили вина, не переставая смотреть друг на друга.
— Я — первый встречный? — Руководитель уличающе задрал бровь.
— Я же тебя почти не знаю.
— Как не стыдно говорить такое после всего, что между нами было?
— Я не знаю о тебе ничего, Эван, — проговорила довольно серьёзно. — Ты сейчас как случайный знакомый, который подобрал меня на улице и позволил погостить у себя. Если бы ты только знал, как часто я тебя совсем не понимаю.
Он заглянул мне в глаза — с серьёзностью, удивительно совпадающей с моим настроением.
— Хочу показать тебе кое-что, — заявил решительно.
У этого огромного дома была крыша, напоминающая ещё один дом. Тут стояли стульчики для пикника, электронный мангал (серьёзно, Эван, мангал?!), лежаки и кресла-качалки. На многих из них пылились шерстяные пледы. По краям расположились аккуратные клумбы, в которых что-то зеленело — надеюсь, «что-то» было легальным.
— Звёзды, — ахнула я, когда Эван переключил моё внимание с нечто зелёного (а вглядывалась я очень подозрительно) и принудил запрокинуть голову.
Дом находился именно на том месте, где был проём во втором ярусе.
С крыши проглядывалось потрясающее звёздное небо.
— Люблю это место. Со звёздами не бывает одиноко, — поделился Эван чем-то очень, очень сокровенным. — Ты можешь спросить меня, о чём угодно. Всё, что тебе хотелось бы знать обо мне.
— Всё? — Я обернулась и лукаво посмотрела на руководителя. — Даже, например, есть ли у тебя внебрачные дети?
Эван хмыкнул.
— Нет, как-то пронесло.
Его руки потянулись ко мне, а когда я подошла ближе, легли на плечи и начали их поглаживать. В этот момент я впервые заметила, насколько он кайфовал от тактильного контакта.
— А штамп в паспорте?
— Нет.
— Ты когда-нибудь любил?
— Да.
— Тебе разбивали сердце?
— Да.
— А ты?
— Да.
— Изменял? — Я решила копнуть глубже, но не рассчитала сил и прыгнула с места в карьер.
Эван не подал виду, что его это как-то задело.
— Нет.
— А… тебе?
— Да, было дело.
— Насколько серьёзное дело?
— Пришлось отменить помолвку.
— Ясно.
Он ведь старше меня на десять лет. И если раньше я могла бы сказать, что «всего лишь десять лет», то сейчас поняла — «целых десять лет».
