думаю о том, что его любовница не только раздевается на сцене, но как минимум еще и отсасывает клиентам.
Когда Олег успел так возненавидеть меня? Почему он так жесток со мной?
Я предпринимаю очередную попытку договориться:
— Зачем я тебе, Олег? У тебя всё прекрасно с деткой Ви. Отпусти меня.
Муж говорит странную фразу:
— Всё не так просто, как тебе кажется.
Но ту же спохватывается, он не собирается ничего объяснять, а вместо этого достает телефон, набирает номер и ставит на громкую связь.
В трубке раздается голос Виолы:
— Олежик! Ну, что там? Мне ехать в клуб, дорогой?
Олег ухмыляется, смотрит на меня в упор:
— А это тебе сейчас Лера скажет, — вешает драматическую паузу. — Ну, что Лера? Одно твоё слово и Виола приедет через пятнадцать минут. Тебе не придётся раздеваться на сцене. Твое решение, детка?
— Пошёл ты, — отпихиваю его протянутую руку с телефоном и разворачиваюсь, плетусь в обратную сторону — в раздевалку.
Незаметно сбежать не получится. Олег поднимет шум. Еще обыщут, флэшку найдут, отберут.
Ноги еле слушаются. И как я танцевать-то буду? Соберись, Лера. Подумаешь, повилять задницей в стрингах, потрясти голыми сиськами. Назло этому козлу.
Ага. Перед толпой мужиков, пускающих слюни и тянущих руки, засовывая деньги в трусы.
Но Олег не отстает. Он понимает, что я настроена решительно. За несколько лет совместной жизни успел меня изучить.
Снова хватает меня за руку сзади, дёргает на себя.
— Ты пока что моя жена, и я тебе запрещаю лезть на сцену и раздеваться!
Вырываю многострадальную руку обратно. Да я на зло ему вылезу голая на сцену. Потому что я его ненавижу!
— Перестань меня позорить, — шипит Олег мне в лицо.
— Оплати мои долги, которые вовсе и не мои, — шиплю в ответ.
— Забери документы на развод! — требует мой пока еще муж.
— И не подумаю.
Разворачиваюсь, пытаюсь убежать. Перед нами вырастает мой знакомый охранник, за его спиной хмурится Анатолий Петрович. Он что-то тихо говорит верзиле, и тот заламывает Олегу руки.
— Проследите, чтобы он больше здесь не появлялся, — отдаёт приказ владелец клуба, пока охранник волочёт сопротивляющегося Олега на выход.
Олег выкрикивает что-то странное:
— Мы же договаривались. Просто припугнуть её. Вы не имеете права.
Его голос затихает. Я в растерянности смотрю на Анатолия Петровича.
Он пожимает плечами:
— Да, ваш муж попросил надавить на вас, чтобы вынудить вернуться в семью. А унитаз он мне уже оплатил. В двойном размере.
У меня отвисает челюсть. Надежда пускает робкие ростки. Кончики губ приподнимаются в улыбке:
— Значит, я могу быть свободна? Вы меня отпускаете?
Анатолий Петрович кашляет, словно поперхнулся воздухом.
— Он не оплачивал ваш долг за разбитую машину. Так что, юная леди, марш на сцену! — театральным жестом указывает мне на гримерку. — У вас еще час в запасе до выхода. Расслабьтесь, послушайте приятную музыку, настройтесь. Марина подберет вам одежду для сцены, — он фальшиво улыбается. — Всё будет хорошо. Не переживайте. Я не могу вас отпустить. Вы нам очень нужны. Тем более сегодня, когда Виола не выйдет.
Он вздыхает каким-то своим мыслям:
— У нас сегодня несколько очень высоких гостей. Всё к лучшему. Гости останутся довольны.
Сам берёт меня под локоток и лично тащит в гримерную.
— Марина, расслабь девочку. Что-то она слишком напряжена.
Еще не старая, но довольно потрепанная жизнью Марина, перенимает эстафету у владельца клуба. Худущая женщина с выраженными морщинами на лице землистого оттенка затаскивает меня в раздевалку, усаживает на стул, хрипит прокуренным голосом:
— Да, ты не бойся. Первый раз всем страшно. Стоит только попробовать. Переступить черту, знаешь? Потом еще будешь смеяться над собой, дурёха, — она принимается разминать мне плечи.
А я мысленно черчу линии перед глазами. Сначала раздеться на сцене — раз черта. Потом переспать с клиентом — еще одна жирная черта. Я же не настолько наивная, чтобы не понимать к чему всё идёт. И мысленно эти жирные линии ложатся на мою жизнь, перечеркивают её черными штрихами. Я не хочу.
— Досчитай до десяти. Потом обратно, — командует прожжённая женщина, с заштрихованной жизнью…
Я не хочу стать такой, как она.
Но я считаю. Пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. Хорошо. Допустим, я потанцую. Сегодня сбежать не получится. Но, завтра я обязательно пойду к юристу, мы вместе составим иск, и я отнесу его на шестьдесят восьмой этаж. Горящая кнопочка лифта с неоновыми циферками вспыхивает в памяти.
На языке крутятся слова, которые бросаю в лицо обидчику: «Ну, что, и кто теперь ротиком отрабатывать будет?»
Да, это я в мыслях такая смелая. А на деле…
А на деле напяливаю на себя чёрные стринги, расшитые стразами, и топ с юбкой в тон. Юбка, скорее напоминает широкий пояс — в такой и танцевать неудобно будет.
Вдыхаю поглубже. Просто закрою глаза и сольюсь с ритмом музыки. Представлю, что я выступаю на конкурсе. Как раньше, еще до института.
Марина показывает, как расстегнуть хитрые застежки на топе и на юбке, которая аля пояс. Потом сжаливается и протягивает кружевную маску.
— Точно придаст смелости. Просто подумай, что это не ты. Мне помогло, когда я первый раз танцевала.
Марина смотрится жалко: престарелая, потрепанная женщина, прокуренная насквозь. Вот, она — жизнь стриптизерши во всей красе.
Я верчусь перед зеркалом. В целом, выгляжу лучше, чем представляла.
Марина протягивает бокал шампанского. Для смелости. Заглатываю одним махом. Смелость сейчас не помешает.
Кастелянша торопит на выход. Время перевалило за полночь. Клиенты ждут обещанный стриптиз.
— Подходи ближе к краю сцены, присаживайся пониже, да ноги разводи пошире, а потом бочком так, бочком, чтоб тебе могли купюры в трусы засунуть, — делится опытом бывалая женщина. — Вот, больше всего засовывают, когда ты уже топ снимешь и, так, пониже голыми сиськами наклоняйся. — Она показала на себе, как именно трясти грудью. — Они все слюной исходят.
Мерзость какая…
Хоть сцена в клубе и небольшая, софиты ярко бьют по глазам, не давая рассмотреть никого из гостей. Оно и к лучшему.
Лезу на сцену. Свист, веселые смешки, похабные выкрики и улюлюканье заглушает громкий бит из колонок.
Латину мы тоже танцевали в открытых платьях, с голыми частями тела и юбками, которые ничего не скрывали — тогда было совсем не стыдно. Это было искусство, а сейчас я прямо кожей чувствовала липкие взгляды посторонних мужчин, желающих трахнуть моё тело. Гоню горькие мысли подальше.
Представляю себя на конкурсной сцене, вживаюсь в музыкальный ритм. Танцую. Шампанское делает своё дело — постепенно я перестаю стесняться. Это же просто танец? Такое я проделывала много
