чтобы стать подарком Геи на свадьбу Зевса и Геры; охранял их страшный змей Ладон – стоглавый, по утверждению некоторых, монстр, сын Тифона и Ехидны. Между тем относительно главного аспекта этой истории мнения расходятся. Отдельные сказители полагают, что Геракл в одиночку убил Ладона и забрал яблоки[372]. Однако альтернативная версия связывает этот Подвиг с любопытным взаимодействием между Гераклом и Атлантом – титаном, обреченным (в наказание за сопротивление Зевсу) вечность носить на своих плечах небесный свод. Согласно этой последней версии, Геракл прислушался к мудрым советам Прометея, которого только что с помощью стрелы освободил от бесконечно терзавшего его орла. Вот как описывает это Аполлодор:
…Помня о совете Прометея, сказавшего ему, чтобы он сам не отправлялся за яблоками, а, взяв на плечи небесный свод, послал за ними Атланта, все это выполнил. Атлант, срезав у Гесперид три яблока, пришел к Гераклу и, не желая принять обратно на свои плечи небесный свод, сказал, что он сам хочет отнести яблоки Эврисфею, и попросил Геракла подержать небесный свод вместо него. Геракл согласился на это, но сумел с помощью хитрой уловки вновь переложить его на плечи Атланта. Прометей дал ему совет, чтобы он предложил Атланту на время принять на свои плечи свод небес, пока он сделает себе подушку на голове. Выслушав это, Атлант положил яблоки на землю и принял на свои плечи небесный свод. Так Гераклу удалось взять яблоки и уйти[373], [374].
В этой версии Геракл проявил нечто большее, нежели грубую силу: хотя уловка и была идеей Прометея, Гераклу хватило смекалки, чтобы успешно воплотить задуманное. Что же касается судьбы яблок, то все сказители сходятся в одном: Геракл принес их Эврисфею, а тот передал их Афине, которая, в свою очередь, вернула плоды Гесперидам. Как происходило из раза в раз, Подвиги Геракла в итоге не меняли существующего положения вещей.
Яблоки Гесперид. Метопа храма Зевса в Олимпии. Ок. 470–457 гг. до н. э.
Archaeological Museum, Olympia.
Однако другой взгляд на события (более душераздирающий) можно найти у Аполлония Родосского в его эпосе о путешествии аргонавтов: здесь рассказ ведется с нехарактерной позиции – устами жертв Подвигов. Одна из Гесперид горестно повествует аргонавтам о гнусном деянии, совершенном накануне:
…Прибыл сюда один негодяй, который,
Жизни лишив хранителя-змея, взял золотые
Яблоки наших богинь и прочь ушел, нам оставив
Горе ужасное. Только вчера пришел сюда страшный
Муж, испугавший нас и телом, и дикостью вида.
Был он лют, и сверкали глаза под нахмуренной бровью;
Был в шкуре огромного льва, недубленой и жесткой;
Ствол нерушимой оливы он нес и лук напряженный.
Стрелами и погубил он здесь чудовище это[375], [376].
Аргонавты возликовали, услышав, что их товарищ Геракл недавно побывал в этих краях, поскольку ему пришлось оставить экспедицию вскоре после ее начала, чтобы – неистово и безрезультатно – пуститься на поиски своего юного возлюбленного Гиласа. Однако Геспериды, лишенные своих драгоценных плодов, совсем не радовались. Некоторые из тех, кто пострадал от Геракла, заслужили постигшую их участь: никто не стал бы проливать слезы по Диомеду. Но Ладон, который лишь надлежаще исполнял свой долг по охране сада, превратился теперь в гниющий труп, а нимфы лишились сокровища. У героизма есть своя темная сторона, и Геракл не все Подвиги сумел совершить, не причинив никому горя и боли.
12. Цербер
Лишь величайшим из героев – Одиссею, Тесею, Энею и Гераклу – удалось проникнуть в «неизведанную страну, откуда никто не возвращается» и вернуться оттуда живыми. Для этого им пришлось миновать Цербера – стража, охраняющего границу между миром живых и миром мертвых. С двумя, тремя, пятьюдесятью или сотней собачьих голов, со змеей вместо хвоста и другими змеями, растущими из его спины, Цербер напоминал нечто среднее между Гидрой и псом Гериона, с примесью Химеры. Говорили, что там, где на землю попадала его рвота или слюна, появлялось ядовитое растение[377]. Гесиод писал, что Цербер ел сырую плоть, имел бронзовый голос, был безжалостным и сильным[378]. Однако он отличался не только жестокостью, но и хитростью:
С злою, коварной повадкой: встречает он всех приходящих,
Мягко виляя хвостом, шевеля добродушно ушами.
Выйти ж назад никому не дает, но, наметясь, хватает
И пожирает, кто только попробует царство покинуть[379], [380].
Двенадцатое, и последнее, задание Геракла – забрать Цербера из царства Аида, чтобы показать Эврисфею. Представление о расположении царства мертвых было двойственным: главный герой «Одиссеи» попросту прибыл туда на корабле; Эней же в это царство спустился («легок путь через Аверн» – facilis descensus Averno, как сказал Вергилий[381]). Гераклу тоже предстоял спуск. Согласно многим источникам, он прошел через пещеру мыса Тенар, самой южной точки греческой суши в конце центрального отростка Пелопоннеса – не край земли, если ориентироваться на место обитания Гериона или Гесперид, однако важная граница, и она же портал (Овидий упоминает другую удаленную точку перехода в подземное царство – пещеру в Скифии[382]). Уже в «Одиссее» Геракл рассказывает Одиссею, как поймал дьявольского пса с помощью Гермеса и Афины. Афина всегда была его помощницей, а Гермес привычно исполнял роль посредника между жизнью и смертью, между верхом и низом[383]. Аполлодор приводит еще одну деталь: Геракл душит пса до тех пор, пока сопротивление Цербера не угасает, – подлинный акт приручения[384]. Забавное продолжение этой истории изображено многими художниками: Эврисфей, по своему обыкновению, прячется в сосуде для хранения продуктов и оттуда машет руками на зверя из ада, одновременно жалкий и напуганный.
Мастер Орла. Геракл и Цербер. Гидрия из Цере. VI в. до н. э.
Musée du Louvre, Paris. Photo RMN-Grand Palais (musée du Louvre) / Hervé Lewandowski.
При всей своей грандиозности Подвиги Геракла не изменили основ космоса или места человечества в нем. Последний Подвиг не исключение: он завершился тем, что Геракл вернул Цербера в его дьявольскую конуру. Любой другой исход нарушил бы целостность признанных границ между верхом и низом, между жизнью и смертью. Подобное развитие событий считалось немыслимым.
Размышления о Геракле
Рассказы о Подвигах в их мифологической последовательности либо – в случае художников – визуальное запечатление отдельных сцен этой последовательности были не единственными способами осмыслить деяния Геракла. Другой подход, часто называемый «рационализацией», заключался в постановке вопроса: «Какие жизненные истины лежат в основе этих мифов?» Типичный приверженец такого подхода – автор, живший в IV веке до н. э. и известный как Палефат (имя, возможно, является псевдонимом, поскольку означает «рассказчик древних сказок»)[385]. Палефат неизменно прибегал к систематизации и существенным упрощениям. Геспериды, по его мнению, – это две обыкновенные женщины, отец которых держал барана (по-гречески mēla) с прекрасной (в метафорическом смысле – «золотой») шерстью. Кража этого барана ошибочно вошла в историю как кража золотых яблок (они по-гречески тоже обозначаются словом mēla)[386]. Аналогична и история с Гидрой: крепость Гидра находилась в ведении царя Лерна; Эврисфей отправил Геракла на захват крепости, но всякий раз, когда защищавший укрепление лучник падал замертво, его место занимали двое других; в конце концов Иолай поджег крепость и тем самым помог Гераклу захватить ее…[387] Такой взгляд демонстрирует немалую смекалку и остается по сей день чрезвычайно популярным (кентавр – это лишь додуманный образ мужчины на коне, а идея существования циклопа – может, и правда? – развилась, когда некто обнаружил череп карликового слона с большим отверстием по центру, напоминающим одиночную глазницу, и так далее)[388]. Однако у этого подхода есть один значимый недостаток: взирать на мифы как на истории, попросту отражающие реальный мир, –
