усилий стоило сдержать мимолётный порыв и не сжечь драгоценных «драконов»* ярла Стига. Но благоразумная жадность повелела оставить их в целости. Чтобы после победы забрать себе.
(*Слово «драккар» происходит от древнескандинавского «Dreki» — «дракон»)
На землю ступила неполная сотня воинов. Многие уже устали, получили раны, но все были жаждали наказать вторгшегося врага.
— Успеем вперёд данов? — Веремуд прислонил ладонь ко лбу, чтобы получше рассмотреть горизонт, но никого не увидел.
— А чего бы нет? — пожал плечами Завид. — Они окрестностей не знают, как мы. Пройдём удобной дорогой.
— Коней бы…
— Вот это уж вряд ли. Всю живность согнали в леса или за стены. Даже тощей курицы не сыщешь.
— И хорошо. Пущай выродки голодают — легче рубить будет.
Двигались шустро. Завид не соврал — провёл там, где нога не утопала в рыхлой земле, не таила коварных нор. Казалось сначала, что десятник закладывает крюк, но все сомнения отпали, когда впереди послышалась битва.
— Теслав! — воскликнул Веремуд, не то в волнении, не то в радости. — Поднажмём, братцы!
Чем ближе они подступали, тем яснее различались звуки жестокой схватки. И тем сильнее разгоралось беспокойство за своих соратников.
— Что-то не так, — догадался Завид, когда осталось преодолеть последний холм.
— Живко! — Веремуд, вспомнив про настырного мальчишку, указал на узкую полосу деревьев к югу. — Уведи ребят в рощу, обойдите битву и бегите в крепость.
— Но!
— Не перечь мне тут! — прервал он всякие возражения. — Мигом!
Пришлось подчиниться. Пятка и Заяц не слишком хорошо встретили новость, что над ними поставили Живко, но противиться наказу кормчего не посмели.
Убегая под укрытие крон, они часто оглядывались, пытаясь рассмотреть происходящее. И хотя мало что смыслили в воинском ремесле, всё же поняли — враг давал крепкий отпор.
И неспроста. Стиг Ларссон предполагал, что спокойно пройти по полям восточного берега им не позволят, а потому снарядил три драккара отборным хирдом*, костяк которых составляли берсерки*.
(*Хирд — боевая дружина в Скандинавии эпохи викингов)
(*Берсерк — отдельная, во многом мифическая каста скандинавских воинов, о которых много говорится, но известно довольно мало. Чаще их представляют, как неуязвимых бойцов Одина, не носящих брони, опасных в своём неистовстве и для чужих, и для своих. Более правдоподобная версия, мне кажется, что они были удалыми воинами, вызывавшими на бой противников перед сражением. Здесь же я постараюсь представить берсерков по-своему)
Эти воины, наводящие ужас на всех, кому приходилось с ними столкнуться в бою, посвящали свою жизнь Одину и в его славу сражались с великой храбростью. Каждый выделялся ростом и силой, а покрывающая броню медвежья шкура с клыкастой головой на шлеме делали их ещё страшнее и неуязвимей для оружия. Многие предпочитали тяжёлые двуручные топоры, но чаще они составляли первые ряды стены щитов, чтобы вперёд других встретиться с врагом.
Теслав заранее подготовил ловушки, подобрал место для битвы, но даны остервенело прорубали свой путь.
Сотня опытных викингов яростно сопротивлялась, однако удар подоспевшей подмоги заставил развернуть задние ряды.
Стариградцы воспряли духом. Как и Живко, уверенный в скорой победе, а потому что спокойной душой наконец посмотрел вперёд.
Где увидел скрывающихся в зарослях данов.
— Стойте! Назад!
Он пытался предупредить Пятку и Зайца, но те заметили опасность, когда та уже стала неминуемой.
Мальчишки со всех ног побежали обратно. Раскрытые даны хлынули на опушку, а стариградцы так увлеклись битвой, что не замечали их.
Живко задыхался, спотыкался, но надрывно кричал Вермеуду, чтобы он обернулся. За спиной прыснули хрипы настигнутых Пятки и Зайца.
Даны приближались. Казалось, они уже дышат в затылок. Время будто замедлилось, клич отчаянно прорывался сквозь ветер, но никак не мог достигнуть цели.
Всё вокруг казалось кошмарным сном, хотелось проснуться в холодном поту, чтобы рядом мирно сопели и Стйоко, и Пятка, и Заяц… Обернуться не давал страх, он же гнал вперёд, несмотря на боль в груди от недостатка воздуха.
— Веремуд! Веремуд, услышь меня!
Голос охрип. Отчаяние охватило Живко, слёзы навернулись от безысходности. Но вдруг до стариградцев дошло предупреждение. Один за другим они отвлекались от рубки, спешно формировали встречный строй.
За спиной слышалась ругань, так похожая на саксонскую, но злее и страшнее.
А затем кто-то сшиб мальчишку, и тот потерял сознание под шум зазвеневшей битвы.
━─━────༺༻────━─━
Викинги усилили напор, пытаясь переломить ход сражения. Теслав подгонял дружину, чтобы этого не позволить, а Веремуд отдал тыл под командование Завид. Все видели, как ублюдки хладнокровно затоптали бедных мальчишек, и вновь всполохнувшаяся ненависть придала сил.
— Руби выродков! Руби!
Веремуд разил врагов, словно в него вселился сам Перун. Если бы не берсерки, стена щитов была бы прорвана в тот же миг, но воины Одина приняли на себя ярость кормчего.
Началась бойня. В порыве сломить строй противника, и стариградцы, и викинги смешались, превратив сражение в хаос.
Прорубив путь сквозь разрозненных данов, Веремуд наткнулся на берсерка, только что разрубившего шею одному из стариградцев, и обратил свой меч против него.
Берсерк с радостным оскалом принял бой. Клинки засвистели по воздуху, щиты с треском бились друг о друга. Казалось, сама земля дрожала с каждым шагом этих грозных воинов, а остальные старались не очутиться на их пути.
Любой взмах мог стать последним. Ни один из них не позволял другому расслабиться даже на миг, схватка походила на безумный смертельный танец.
Силы были равны. Могучий викинг, облачённый в толстую кольчугу, тёмно-бурую шкуру, которые не смог бы прорубить обычный человек. И Веремуд, способный удержать ладью в самый буйный шторм, — за его плечами были сотни битв, опыт, достигнуть которого мало кому удаётся, потому что мало кому удаётся пережить столько испытаний.
Щиты уже превратились в огрызки. Медвежий оскал, нарисованный на полотне Веремуда, теперь невозможно было различить. Одна из досок удачно сломалась, оставив острый обрубок длиной в локоть. Это и решило исход.
Получилось почти случайно. Викинг обрушил удар сверху, а Веремуд не успевал прикрыться как следует, выставил щит наискось. Меч скользнул по доскам, ударился в умбон и отпрыгнул в сторону, а щит, прямо острым обрубком, продолжил движение вперёд, пока не достиг глазной прорези на шлеме берсерка.
Веремуд не успел удивиться, как кровь хлынула в лицо. Враг пронзительно заорал, но был всё ещё жив, а значит опасен, поэтому клинок завершил дело, войдя в раскрытую пасть.
Сын Одина единственным глазом взглянул на своего убийцу, замер на пару секунд, а потом рухнул на землю.
Только теперь Веремуд смог осознать, как близко крутилась Марена.
Битва к тому времени подходила к концу. Смерть лучшего воина подкосила уверенность данов. Только те
