из берсерков, кто остался жив, не обратили внимания на потерю вожака и с тем же остервенением продолжали сопротивляться, пока все легли на влажную от крови, истоптанную землю. Остальные пытались бежать, однако никому не позволили этого сделать.
Когда последний враг был убит, Веремуд огляделся. Поле усеяли десятки тел, некоторые из них ещё стонали от боли и, быть может, смогут увидеть рассвет, но уцелевших осталось слишком мало.
С моря пришло три полных драккара викингов*, Теслав вёл сотню, Веремуд — чуть меньше. Более трёхсот человек сошлись в битве, но выжило лишь…
(*Размеры кораблей отличались, но чаще всего они вмещали 50–70 человек)
— Пятьдесят шесть, — сосчитал Веремуд.
Победой это язык не поворачивался назвать. Даны за каждую смерть ответили смертью. Даже если не все стариградцы входили в дружину, а были лишь ополчением — цена слишком высока.
— Боги, как же мы отстоим крепость?
Вдруг он вспомнил про мальчишек, ринулся в сторону опушки. Маленькие, хрупкие тельца замерли в траве, отчего наворачивались слёзы. Живко лежал ближе всех. На рубахе виднелись следы ног, волосы на затылке слиплись от проступившей крови. Лицо спокойное, будто во сне… И еле подымающаяся грудь.
— Жив! Жив, чертёнок! Жив!
Глава 14. Затишье
С бойницы открывался вид на город, который скоро будет заполнен вражескими войсками. Не удалось остановить саксов, не удалось перерезать данов, и теперь все они спешили к крепости.
Збигнев стоял неподалёку. Жупан хмурился, наверняка проворачивая в голове возможные варианты грядущего сражения и, похоже, ни одно из них не сулило ничего хорошего.
Три сотни — столько защищало обречённые стены. Лишь половина дружины уцелела, остальные были горожанами и жителями окрестных селений, ополченцами. У руян осталось тридцать человек из сорока, прибывших в Стариград. Сражаться могли пятнадцать. Витцан и ещё несколько раненых пытались примкнуть к ним, но получили жёсткий отказ.
— Если не сдюжим, убейте женщин и детей. Людольф и Стиг найдут здесь только пустоту и смерть, но ни один из нас не станет рабом этих ублюдков.
Большинство горожан успело скрыться в лесах. Те, кто не поторопился, оказались заперты в крепости, потому что враг окружал город со всех сторон. Их отправили в терем — последний оплот для защиты. Хотя не все согласились отсиживаться — некоторые наравне с мужами готовы были взять в руки оружие.
— Надо было баб силком отправить, — вдруг поделился мыслями Цедраг.
— С этими спорить страшнее, чем биться с полчищами данов, — ухмыльнулся Дражко. — Пяст пытался, так его чуть самого не огрели, не смотри, что жупан.
Ингигерд тоже осталась в крепости. Вряд ли она разделяла взгляды здешних женщин, скорее про неё просто забыли. Но это не давало мыслить безрассудно — нельзя отдаться празднеству битвы в поисках смерти, когда позади находится тот, кого нужно защитить.
Нет. Дражко должен придумать, как спасти девушку и дружину. Чутьё не верило в скорую смерть, будто что-то знало, отказывалось раскрыть тайну.
— Как думаешь, он выжил? — после долгого молчания спросил Деян.
Удо с остальными до сих пор не показались. Дражко отказывался признать их мёртвыми, пока не увидит тела собственными глазами.
— Он жив.
Деян без сомнений кивнул, будто воевода точно знал это.
И вдруг слова подтвердились доказательствами. Из-за деревьев показались саксы.
Войско Людольфа быстро заполнило пространство до внешних стен, но всадников явно не хватало, а значит отряд погони до сих пор не вернулся к графу.
С восточной стороны уже наверняка приближался Бруно, а с севера скоро хлынут даны.
— Мы порубили много ублюдков, — Цедраг обречённо улыбнулся, готовый принять последний бой. — А уж напоследок…
— А ну! Цыц! — рявкнул Дражко. — Напоследок!..
Он обвёл взглядом гридней. Их окружили, превосходили числом, жаждали убить всех до единого, но поверить в скорую смерть было невозможно.
— Мы выживем. Опрокинем и саксов, и данов, будь их хоть в сотню раз больше! Чтобы я больше не слышал подобных речей, всем ясно?!
Гридни кивнули, в глазах появилась надежда. Это хорошо — сражаться за жизнь лучше, чем сражаться за смерть. Дражко держался уверенно, чтобы поднять боевой дух, но расклад получался неутешительный.
Изначально соотношение сторон было один к трём. Войска Людольфа проредили ночное нападение, болезнь и вылазка в лагерь. К стенам сейчас двигалось едва больше пяти сотен, Бруно вёл ещё три сотни. Но потери саксов восполнили даны. Чёртов Стиг Ларссон обвёл их вокруг пальца и подтянул целое войско викингов, пока вагры пытались задержать врага на подходах к городу.
И всё же дела не так плохи. Людольф хотел использовать данов, диктовать свои условия, но теперь их число сравнялось с войсками графа. Ярл Стиг, — Хотя, его, наверное, можно теперь называть конунгом, — уже не станет идти на уступки ради мести. И делиться добычей лишний раз тоже не пожелает.
Как бы между недолгими союзниками не разразилась бойня!
Но пока надеяться на такой исход рановато. Люди готовились к тяжёлой осаде: точили клинки, собирали стрелы, сулицы и камни, кипятили смолу, запасали воду в больших бочках.
Сбыслав наскоро обучал ополчение премудростям защиты стен. Пяст со знанием дела подсчитывал запасы. Веремуд ставил посты и высматривал данов, которые вот-вот должны показаться.
Ариберт после осмотра своей дружины присоединился к Збигневу. Вместе они пытались найти возможности для манёвров, но, видимо, получалось не слишком удачно.
Теслав оправлялся от ран. Весть о страшной рубке разлетелась по крепости, хотя выжившие предпочитали угрюмое молчание. Всех убитых с поля боя не потащили, но двух мальчишек, от нехватки людей взятых для сподручной помощи, принесли на руках. Третий, как говорят, лежал на берегу недалеко от острова — его забрать возможности не было. А вот четвёртому повезло.
Живко в очередной раз доказал, что мать неспроста нарекла его таким именем. Чертёнок отделался ушибами — даже ни одной косточки не поломано! Вот уж кого боги действительно берегут.
Несмотря на уверенность, что смерть нагрянет ещё не скоро, беспокойство внутри не давало покоя. Дражко направился к терему. Каждый шаг почему-то давался с трудом, руки задрожали, по спине пробежали мурашки, будто там его ждал страшный непобедимый противник.
Ступени дались тяжело. Казалось, ноги одеревенели. Пот прошиб поясницу.
— Что за…
Дверь распахнулась, выскочившая сенная девка чуть не врезалась в него, ойкнула и, разминувшись, понеслась дальше.
Волнение немного спало — видимо, от неожиданности. Дражко бодро нырнул внутрь, шустро поднялся по лестнице и вошёл в комнату, где одиноко сидела Ингигерд.
Девушка всколыхнулась от испуга, но, увидев, кто пришёл, тут же успокоилась. Чужие места, люди, говорящие на незнакомых языках пугали уже не так сильно,
