он кинется?
Курбатова продержали под различными предлогами в контрразведке до вечера. В ночь отправили. Два калмыка сзади и четыре казака. По две лошади у каждого для подставы, вещевые мешки с довольствием.
Ну конечно же, первым запросом о Курбатове должен быть запрос Ставцева. Этот запрос, собственно, ничего не мог означать. Ровным счетом ничего...
Ставцев примчался ночью. Кольберг разыграл удивление и беспокойство. О калмыках Ставцев ничего не знал. Это обрадовало Кольберга. Значит, будет второй запрос, когда Проворов его подтолкнет, тогда уже будет вопрос и о калмыках.
Кольберг заверил Ставцева, что примет все меры к тому, чтобы разыскать Курбатова.
Но, разыграв удивление и недоумение, Кольберг недоучел, что тем самым что-то подсказывает Про-ворову.
Проворов видел, что Курбатова увели калмыки. Арестован! Это было первой его догадкой.
Вечером он вышел из гостиницы, хотел пройти к Прохорычу, но не пошел, добрался только до винной лавки, приметил за собой наблюдение.
Выпил стакан вина, с тоской скосил глаз на порожек, там ничего не было.
Ставцев к ночи поднял тревогу. Спросил Проворова, куда девался Курбатов. Проворов на всякий случай ничего не сказал о калмыках, прикинулся вполне равнодушным к Курбатову и к его передвижениям. Ставцев сходил к Кольбергу. Вернулся еще более встревоженным. Проворов зашел за сапогами, Ставцев остановил его.
Он сказал, что в контрразведке ничего не знают о Курбатове, разыскивают его.
— Что это могло бы быть? — спросил он Проворова.
— Не могу знать! — ответил Проворов, холодея. Кольберг скрыл арест, значит, началось дознание с пристрастием. Но чем, чем он мог бы сейчас помочь Курбатову?
Кольбергу донесли, что Проворов не проявляет какого-либо беспокойства, что ни с кем, кроме Ставцева, не общается, забегает частенько пропустить стаканчик в винный погребок и, видимо, любитель выпить...
А Курбатова между тем начинала увлекать игра с Кольбергом, он вдруг почувствовал вкус к этой игре, к этому поединку. Он, конечно, без труда понял Кольберга. Если у того сложилось предположение о возможности связи его, Курбатова, с Проворовым, а оно должно было сложиться, то вся серия ходов в этой игре находила простейшее разъяснение.
Подумать об этом у Курбатова было время. Дорога дальняя, остановки у костров. Тишина лесного и дикого края...
Село Третьяки.
На взгорке деревянная, покосившаяся церквушка. Рядом звонница. Перекладины, на них колокола. Десяток домов, рубленных из кедра.
Все правильно, все как указал Проворов. Иван Тимофеевич, его отец, встретил гостей настороженно, но не пугливо. Обрадовался неожиданной весточке, что сын жив, что служит. К известию, что служит у адмирала, отнесся равнодушно.
Угостил гостя медовухой, медвежатиной. Сам выпил. Пустился в расспросы, а потом и разговорился. Узнав, что Курбатов недавно был в Москве, вдруг спросил, не слыхал ли его гость про Алексея Федоровича Дубровина. Говорят, дескать, у большевиков он большим человеком проявился, по старым временам чуть ли не генералом.
Такой неожиданный вопрос привел Курбатова в смятение. Он даже похолодел от ужаса, что вот этак старик вдруг может спросить и вслед за ним посланного Кольбергом. А старик рассказал, что лет с десяток тому назад стоял у него на постое царский ссыльный Дубровин. Отбывал он ссылку за «политику», вместе с ним жила здесь и его жена как вольная. Родила она даже в этих краях. И не было в селе и даже поблизости ни фельдшера, ни повитухи. И сынишка, Миша, Михаил Иванович Проворов, тогда подросток, повез жену ссыльного по тайге в соседнее село, верст за тридцать, к фельдшеру. Попали в пургу, и сынишка родился в розвальнях. Миша и помогал роженице... Урядник запретил ссыльному сопровождать жену.
Хорошо, что этот разговор шел с глазу на глаз, казаки да калмыки на дворе стояли, не повел их Курбатов в дом.
Попросить старика помалкивать об этой истории? Удержался Курбатов. Старик помолчит, урядник расскажет, сельчане не умолчат. Всплывет имя Дубровина. А связь-то прямая... Хоть и не может она многого обозначать, но в создавшемся положении все-таки зацепочка для Кольберга.
Переночевали, утром затемно отправились в обратный путь.
Ничего не мог придумать Курбатов, ничего. Твердо знал, что Кольберг сразу же к себе призовет, и не даст встретиться с Проворовым, и к старику зашлет дополнительную проверку.
Не мог знать Курбатов и тех перемен, что произошли за десяток дней, когда он был в отъезде.
Проворов получил, наконец, весточку из Москвы, извлек из-под порожка конверт. Сунул его в карман в минуту, когда никого не случилось на лесенке. Короткое посланьице с безоговорочным предписанием немедленно исчезнуть из города и вернуться обратно, не вступая в связь с Курбатовым.
Письмецо Проворов сжег, ночью вышел из гостиницы и быстро пошел по пустынной улице. Очень скоро он заметил, что за ним следует наблюдающий. Проворов свернул в переулок, наблюдающий свернул за ним, еще поворот, еще, человек не отставал. Проворов свернул еще раз и затаился за углом в темном переулке.
Шаги, тяжелое дыхание бегущего, и вот он вынырнул из-за угла. Удар кастетом, и шпик Кольберга завалился в снег.
У Прохорыч а переоделся, Прохорыч вывел его из города.
Кольбергу доложили о происшествии утром. В бешенстве и гневе, он внешне оставался всегда холоден. Он выслушал доклад, выслал всех из кабинета, чтобы не мешали думать.
Впервые он засомневался во всех своих построениях. Он, как никто другой, знал, что в (разведке иногда на поверхности лежит самое простое решение, самый простой ход, без сложных комбинаций.
Ну как ВЧК может довериться Ставцеву или Курбатову? Как? Что стоило бы им признание здесь? Ничего... Выпустили, чтобы привязать к ним «благодетеля» и спасителя Проворова, в нем все и заключалось. Военная разведка перед весенним наступлением.
Так все просто... И для этого с Лубянки был организован такой побег? Или он в действительности не был организован, и Проворов в пути — это простая случайность? А может быть, этот мужичок просто испугался? Или вообще дезертировал?
Нет, нет и нет! Расхождения в показаниях Курбатова и Шеврова, соприкосновение Шеврова и Курбатова с чекистом Артемьевым, огонек в глазах у Курбатова, вспышка искры, когда зашла речь о подозрении на Проворова, побег Проворова...
Вернулся посланец из Москвы.
Эсмеральда Лебедева существует, ничего о Курбатове толком не знает, считала, что он в заговоре против большевиков. В Кирицах была свадьба, и приезжали в Кирицы чекисты искать Курбатова.
Еще один узел. Что за бессмыслица? Неужели пустили бы Курбатова в Кирицы, если бы он был связан с чекистами? Никак не пустили бы.
Из поездки Курбатов вернулся в третьем часу ночи.
Калмыки точно выполнили указание Кольберга, отряд
