в надежде, что когда-то Курбатов раскроется и даст возможность вести немецкой разведке сложную двойную игру.
И последнее. Игра предстоит тяжелая, рискованная, полная неожиданностей. В этой игре не поддающимся учету опасностям подвергался Проворов. Да тем более в такой неожиданно сложившейся для него роли, в роли денщика Ставцева. Проворову немедленно уходить, с Курбатовым установить связь с помощью ранее данного ему пароля.
На рассвете из Москвы вышел поезд специального назначения. Это Дубровин возвращался на восток к своим обязанностям уполномоченного ВЧК. Он вез с собой и инструкции по операции, связанной с Курбатовым. С ним ехал и новый человек для связи.
26
Кольберг сам себе казался полководцем, обложившим со всех сторон неприступную доселе крепость. С чего начать?
Шевров томится неизвестностью... Это хорошо, это заставляет человека обежать не один раз все закоулки души, и чем дольше неизвестность, тем прочнее входит в него уверенность, что ничто не может скрыться от глаз следователя.
Курбатову надо дать некоторую передышку и свободу. А вот денщиком Ставцева самое время заняться.
Установить за ним слежку? Кольберг даже поморщился от такой примитивной затеи.
Проворов! Спаситель Ставцева. Еще один спаситель! А может быть, ради него, ради этого Проворова, и затеяна вся комбинация там, в Москве? Затеян побег, чтобы где-то подвести к Ставцеву этого расторопного солдатика, на все руки умельца.
Проворов указал, что он родился в местах, подвластных адмиралу. Моста глухие и отдаленные. Новая администрация туда еще и не добралась. Трое суток верховой езды. Может быть, четверо суток. Раньше проверка Курбатова и не обернется... Четыре дня туда, четыре обратно, там денек. Вот и срок, похожий на что-то реальное для проверки Курбатова через Кирицы.
Отличная к тому же сама по себе плывет в руки комбинация.
Послать проверить Проворова, проверить точность его показаний, навести справки о его семье можно и Курбатова.
И сразу, сразу, чтобы не было случая у Курбатова перемолвиться с Проворовым, если есть между ними какая-то связь.
А кроме того, обнаруживалась возможность разыграть легкий, даже изящный психологический этюд, до которых Кольберг был тоже любителем.
Он послал нарочными за Курбатовым двух калмыков. Им было приказано взять его в гостинице осторожно, чтобы это не выглядело арестом, но вместе с тем чем-то было похоже и на арест. Привести его в контрразведку, не отступая от него на улице ни на шаг. Психологическая подготовка к встрече. Загадка! В такую минуту человек должен к чему-то подготовиться, у него напрягаются нервы, он идет на поединок, и вдруг широкая улыбка, обезоруживающее доверие, да в такой еще миссии! Если у них есть с Проворовым связь или Проворов здесь для связи, многое можно прочитать в безмолвном взгляде Курбатова. А если нет между ними связи, но Курбатов все-таки заброшен сюда Дзержинским? Он не сможет скрыть внезапного облегчения! Правда, облегчение все-таки наступить должно при любых обстоятельствах, даже если Курбатов и напрасно взят на подозрение. Но степень облегчения, степень разрядки нервной будет различной. Вот определить эту степень и входит в его задачу.
Кольберг все продумал в деталях, отработал каждый свой жест.
Ввели Курбатова. Ему надо пройти от двери до стола. Под кабинет Кольберг выбрал зал, когда-то предназначавшийся в этом особняке для танцев.
Кольберг на этот раз был в форме полковника. Курбатов подошел к столу, четко печатая шаг. Остановился.
— Я слушаю вас, господин полковник!
— Садитесь! — мягко произнес Кольберг и указал рукой на кресло.
Он сделал знак пальцами, и калмыки вышли за дверь.
Курбатов не сел.
«Сейчас он должен высказать недоумение, — рассуждал Кольберг. — Если он чист, то недоумения достаточно и в выражении лица, если не чист, то подчеркнет его, ибо в натуральном его возмущении не должно быть переигрыша, и в общем-то нет причин для особого возмущения».
Кольберг пристально посмотрел в глаза Курбатову, приподняв набрякшие веки.
Курбатов молчал.
— Садитесь! — повторил свое приглашение Кольберг.
Курбатов сел.
«Если это актерская игра, то талантливо, — думал Кольберг. — Актерское мастерство, талант актера для разведчика свойства необходимые. А как же будет теперь с внезапным облегчением?»
— Я пригласил вас, — начал Кольберг, — несколько опередив события. Вам еще не подписано назначение в штабе, я хочу вас побеспокоить по своим делам, по делам контрразведки...
Кольберг опять скользнул по лицу Курбатова.
Горят румянцем его щеки, в серых глазах непроницаемый туман. Надо, видимо, выразиться яснее.
— Я хочу вас попросить выполнить одно наше задание... Как вы смотрите на далекое путешествие верхом?
Спокойно, без всякого перехода к облегчению, как нечто само собой разумеющееся воспринял эти слова Курбатов.
— Верхом ездить обучен.
Нет, это невозможно! Не может быть, чтобы этот мальчик не лочувствовал какого-то облегчения! Вызов в контрразведку — это не простой вызов. А может быть, именно в этом спокойствии и искать ответа? Разыгранное, искусно разыгранное спокойствие.
— У Ставцева, — начал с расстановкой Кольберг, — состоит в денщиках некий Проворов...
— Состоит! — спокойно подтвердил Курбатов. — Он прибился к нам в дороге.
Кольберг остановил Курбатова.
— Я все это знаю... Я хотел бы, чтобы вы, Владислав Павлович, проехались к месту рождения Проворова. В его село или хутор. Я уж не знаю... Установить надо: кто он и откуда, чем он там был известен? Здесь мы и сами посмотрим за ним. Последим за его встречами, за его передвижением...
Кольберг опять глядит в лицо Курбатову. Вот оно! Наконец-то! Сквозь туман в его серых глазах что-то прочертилось ясно обозначенной тенью. Чуть расширились и опять сузились зрачки,
Мало этого, конечно, для доказательства такой психологический этюд к делу не пришьешь. Все это пока только для него, для Кольберга, имеет какое-то значение. Но фитилек разгорелся.
Кольберг по-прежнему ровным голосом разъяснял суть задачи Курбатова, но сам лихорадочно рассчитывал ходы вперед. Сейчас есть два пути. Первый — это дать отсрочку Курбатову, назначить выезд на завтра, дать ему возможность встретиться с Проворовым и предупредить его. Тогда с отъездом Курбатова попробует исчезнуть и Проворов. И его задержать в побеге... Или сразу же отправить Курбатова. Сразу на седло и в путь под конвоем двух калмыков и трех уссурийских казаков. Тогда Проворов не исчезнет, а лихорадочно будет искать, куда делся Курбатов, Этими поисками выдаст себя.
Оснований для беспокойства у Проворова достаточно. Он видел, не мог не видеть, как повели Курбатова два калмыка. А калмыки числились за карательными отрядами и контрразведкой.
Кольберг выбрал второй путь. Ему более соблазнительными показались поиски Проворова. Куда и как
