Книга Кровавая любовь - Карина Халле

«Где я?» — спрашиваю, оглядываясь по сторонам, стараясь не паниковать, но странное чувство слишком подавляет. Я… внутри себя?

«Ты здесь», — говорит Джеремайс, выходя из пустоты. Его черный плащ плавно сливается с небытием, так что все, что я вижу, — это его постоянно меняющееся лицо. — «Здесь все, что тебе нужно».

Тут холодно, несмотря на то, что мне трудно замерзнуть. Я пытаюсь обхватить себя руками, но они просто проходят насквозь. Ох, какое нехорошее чувство.

«Зачем позвала меня?» — спрашивает он. — «Я не ожидал увидеть тебя так скоро. На самом деле, вообще не ожидал тебя увидеть».

«Мне…» — начинаю. — «Мне просто нужен способ понять, как контролировать Солона. Когда он зверь. Монстр. Хочу как ты, отключать его. Только так я могу быть с ним и не жить в страхе».

«О, но страх полезен, дитя мое», — говорит Джеремайс, одаривая меня мимолетной улыбкой. — «Он укрепляет тебя. Разве ты не стала сильнее теперь, когда боишься?»

Странный вывод.

«Я вообще не хочу бояться», — признаю. — «Солон сказал, что я неособенная».

«Ауч», — сухо говорит он.

Я почти смеюсь.

«Да, ауч. Недостаточно особенная, чтобы приручить зверя, а ты… ты особенный. Ты смог это контролировать. Я хочу также. Хочу научиться. Ты научишь меня?»

Джеремайс мгновение пристально смотрит на меня. Его лицо меняется, и мне приходится отвести взгляд.

«Шаг вперед», — говорит он, не отвечая на мой вопрос.

Я смотрю вниз и вижу, как внизу в колодце начинает плескаться вода. Мгновение колеблюсь, затем иду на прозрачных ногах. Внезапно дно уходит у меня из-под ног, если оно вообще было, и я погружаюсь прямо в темноту, как будто меня кинули в чернила. Вода захлестывает с головой. Я открываю рот, чтобы закричать, но вместо этого вода врывается в легкие, удушая.

Появляется пара рук и хватает меня за плечи, вытаскивая из воды, пока я не оказываюсь на сухой земле, на галечном пляже. Медленно поднимаю голову, моргая.

Здесь тоже темно, но не так, как в пустоте. Я больше не внутри себя, наверное. Лежу на берегу, передо мной огненный круг, в центре которого стоит Джеремайс, а позади него ряд темных деревьев.

— Где я сейчас? — бормочу себе под нос, выплевывая воду. Она черная, и от этого зрелища по спине пробегает волна отвращения. — Подожди, дай угадаю, в одном из многих миров, к которым у меня есть доступ.

Когда Джеремайс не отвечает, я поднимаю на него взгляд. Он выглядит особенно угрожающе из-за пламени, огонь танцует в его темных глазах.

— Извини, сарказм помогает освоиться, — говорю ему.

— Я заметил, — произносит он через мгновение.

— Итак, — начинаю я, поднимаясь на ноги и направляясь к нему. Пламя угрожающе отталкивает, поэтому я останавливаюсь за пределами круга. — Это магическая тренировочная площадка?

Он не выглядит удивленным.

— Зачем ты пришла ко мне, Ленор?

— Я же сказала. Хочу… уметь контролировать звериную сторону Солона. Как это сделал ты.

— Зачем?

— Зачем? — повторяю я. — Ты знаешь, зачем. Ты видел, что со мной случилось. Если бы не ты, я бы умерла.

— Тогда тебе нужно держаться от него подальше.

— Ты знаешь, что я не могу.

Джеремайс поднимает подбородок.

— И зачем мне это? Потому что ты любишь его? Думаешь, меня это волнует? Любовь? Она только мешает.

Я с трудом сглатываю.

— Ты любил мою мать. Элис.

— Любил, — осторожно говорит он. — Но этого было недостаточно. Она была вампиром. У нее был муж. Вампиры и ведьмы не должны быть вместе.

— Потому что в итоге получается кто-то вроде меня.

Он сухо улыбается.

— Да. Вроде тебя. Ты была счастливой случайностью, но не всем бы так повезло.

Я фыркаю. Не знаю, черт возьми, в каком месте мне повезло.

— Видишь ли, — продолжает он, — в нашем мире любви недостаточно. На карту поставлено слишком многое, и большинство из нас — создания тьмы и ночи. Любовь предназначена не для нас.

Я на мгновение задумываюсь над этим.

— Значит, ты не можешь мне помочь? Или не хочешь?

— Только тьма может изгнать тьму, — говорит он. — Абсолон рожден тьмой. Ты не можешь изменить его своим светом.

— Ты сильно искажаешь слова Мартина Лютера Кинга, — замечаю я.

— Люди веками все делали неправильно, — говорит Джеремайс, обходя круг, пламя лижет его кожу, но не причиняет никакого вреда. — Так много внимания уделяется Богу, религии и тому, чтобы стать хорошим. И посмотри, к чему это привело. Точно так же, как любовь, глупая одержимость стать хорошими, чистыми и нравственными встала на пути у многих из нас. Есть только одна сторона, которая помогает нам быть теми, кто мы есть, кем нам предназначено быть. Ты не станешь великой и особенной, гоняясь за светом.

Жаль, что я не могу прочесть выражение его лица, оно постоянно меняется, это почти невозможно.

— Выйди вперед, дитя мое, — говорит Джеремайс, останавливаясь в середине круга и подзывая меня костлявым пальцем. — Пусть пламя благословит твою кожу.

Я колеблюсь. Родители сказали, что я прошла сквозь пламя невредимой, когда была ребенком. И это одна из причин, по которой они взяли меня с собой, вместо того чтобы оставить погибать. Потому что я не могла погибнуть. Но я об этом не помню. А еще смогла разжечь пламя руками и уничтожить Темный орден. Специально пройти сквозь огонь противоречит всем моим оставшимся человеческим инстинктам.

— Разве ты не хочешь контроля? — спрашивает он. — Разве ты не хочешь иметь возможность использовать свои способности, получать к ним доступ, когда понадобиться? Пламя воспламенит то, что лежит под ним, то, что ты слишком боялась увидеть. Выйди вперед, ведь ты об этом просила.

— Я смогу помочь Солону? — спрашиваю я.

Он кивает.

И это все, что мне нужно было услышать.

Я делаю глубокий вдох и прохожу сквозь пламя.

Ощущаю тепло, как будто меня облизывает жар. Ощущаю его. Но боли нет, и моя кожа не горит.

Но глубоко внутри что-то происходит.

Тьма сгущается в этом колодце.

Возникает ощущение огромной силы, но за это приходится платить. Не знаю, почему уверена, но я чувствую это. Как будто сила похоронена на самой темной глубине, спрятана в запертом ящике, и если открою его, значит потеряю нечто большее. Себя, свое достоинство, свою мораль. Все, что делает меня той, кто я есть, и все, кем я стремлюсь быть.

— Не отталкивай это, — говорит Джеремайс, пристально вглядываясь в мое лицо. — Именно это пламя пытается раскрыть. Заберешь, если впустишь.

То, как он это