Знаете, у меня третья молодость! Встретил тут двух шикарных девиц. То ли морозный климат на меня положительно влияет, то ли что… Пас. Но я ещё, как выясняется, ого-го! Правда, Иван Аркадьевич?
Доктор кивнул и зачем-то пояснил:
— Я… некоторым образом уролог.
— И некоторым образом — лучший в Зеленогорье, — добавил Тимофей Евгеньевич.
Они переглянулись с дедом. Неужели мой дед проделал столь длинный путь, чтобы попасть на приём к доктору? Он поймал мой взгляд и, похоже, разгадал его. Поэтому пришлось парировать.
— Дарька, ты-то как? Всё так же женщин боишься? Ха-ха!
Я поймал довольный и злорадный взгляд Евгения. Он, как я заметил, тоже больше молчал и внимательно наблюдал за мной. Ему не терпелось выйти на дуэль. Но я не спешил.
— Нет, дедуль. Не боюсь. Я думаю, ты меня плохо знаешь.
Примерно к пятому кругу пришли неплохие карты, так называемые «коннекторы» — король и дама. А на флопе вышли десятка и «паж» — всё норовил назвать его валетом.
Если придёт девятка или император — могла выйти «улица», она же стрит, причём с королём в виде старшей карты.
— Поднимаю до десяти.
— Пас, — отозвался Потапенко.
— Поддержал, — отозвался Тимофей Евгеньевич.
— Пас, — дед сбросил карты и, прищурившись, посмотрел на меня.
— Пас, — последовал его примеру Царенко, дядя моего однокурсника.
А вот Джек двинул в центр стола ещё фишки.
— Двадцать.
Андрон, который был дилером, казалось, первый раз за игру пасанул. Итого в круге остались трое — я, Тимофей Евгеньевич и Джек. Я видел, что он не блефовал, он был уверен в своей победе. Что у него? «Масть», то есть «флеш», не должна была быть, значит, он метит в какую-то комбинацию вроде «стрита».
— Подскажите, вы же остановились в «Конунге и паяце»? — спросил Царенко Андрона.
— Да, именно там.
— О, это моя гостиница и мой концертный зал. И как вам сервис? Есть какие-то нарекания? Завтра будет масленичный фестиваль, могу дать вам билеты в ложу.
— С радостью, но… Мы завтра отбываем. Итак, четвёртая карта.
Четвёртой картой вышла семёрка. Мне по-прежнему не хватало девятки или «императора», чтобы сложить «улицу», но я поставил ещё двадцать.
— Пас, — отозвался Тимофей Евгеньевич.
Он внимательно вгляделся в наши с Джеком лица, словно император перед ареной с юными гладиаторами.
— Сто! — рявкнул Джек.
Теперь я был точно уверен, что у него готовый стрит от семёрки до пажа.
— Поддержал.
— Уверен, Цим-циммер? Будет очень обидно проиграть мне… после всего, что было.
— Будет обидно, — кивнул я.
А четвёртой картой пришёл император. Я на короткий миг изобразил на лице удивление и разочарование. Затем добавил ещё десятку.
— Пятьдесят, — сказал Джек.
— Поднимаю до сотни.
— Ты блефуешь, малыш Эльдар. Двести.
— Хорошо, Джек, двести. Вскрываемся?
Я обошёл его. Наблюдать, как двигались его желваки, было сплошное удовольствие. А ещё я сорвал самый крупный банк за игру, а он остался с жалкой сотней фишек.
— Хм. Повзрослел внучок, что ли? — усмехнулся дед.
— Есть немного.
— Стесняюсь спросить, как там твой первый навык? Всё никак не выходит?
Тимофей Евгеньевич хмыкнул.
— Альберт Эльдарович, при всём уважении… Это несколько неприличный вопрос.
— Вышло кое-что, — кивнул я. — Когда я спасался из усадьбы от одного высокопоставленного офицера, который подозревал меня в наставлении ему рогов.
— Ха-ха! Фантазёр.
— Ваш внук не врёт, — кивнул Тимофей Евгеньевич. — Поверьте, я хорошо разбираюсь в эмоциях. Как это было, Эльдар Матвеевич? Думаю, об этом можно поведать.
— Увы, нельзя, ваше сиятельство. Служебная тайна. Его жена была нашим клиентом. Пас.
Круг закончился, и Тимофей Евгеньевич объявил:
— Повышаем ставки. По-прежнему «слепая ставка» — одна фишка. Только вот теперь одна фишка равна рублю.
В его глазах снова мелькнул бесноватый огонёк.
— Очень… странные правила, — прокомментировал Андрон. — А откуда взялись эти рубли?
В глазах моего коллеги смешался страх с бешеным, неистовым азартом.
— Считайте, что это эмиссия моего банка. И что каждый из вас внёс пятьсот рублей. По окончанию игры те, у кого будет меньше пятисот фишек — перечислят разницу. Те, кому не нравится…
— Пожалуй, я закругляюсь, — сообщил Потапенко. — Могу я попросить…
— Разумеется! Сколько у вас?.. Семьсот, получается, семьдесят рублей, по правилам первого круга.
Я посмотрел на табло кошелька. На нём теперь вместо двухсот пятидесяти рублей было две с половиной тысячи — за вычетом тех, что забрал доктор.
— Андрон, — дёрнул я за рукав соседа. — Пожалуй, тебе тоже пора закругляться. Едь в номер, нас тут никто не держит.
— Нет! — буркнул Андрон. — Вдруг это шанс? Вдруг так у меня получится решить все проблемы с квартирой для себя и для детей!
— Андрон, у тебя меньше двухсот фишек. Ты уже должен триста. Пожалуйста, подумай!
— Отстань от меня. Вообще, подвинься, мне не нравится, что мы шепчемся при всех.
Когда Потапенко ушёл, мой дед развернулся к Царенко.
— Ну, как ваши изыскания? Я помню, что вы рассказывали, что нашли кого-то, связанного с «Обществом»?
Царенко переглянулся в племянником.
— Скажем так… есть намётки. Но не думаю, что консул дал вам, Альберт Эльдарович, полномочия узнавать детали этих операций.
— Дядя, не стоит, — сказал Джек, выразительно посмотрев на меня с Андроном.
— А, да, — кивнул дед и хлопнул себя по лбу. — Я ж забыл, что мой внук с коллегой — курьеры. Хотя, по сути, какая разница! Курьерская служба всегда была вне всех этих интриг Мирового Треугольника.
Он подмигнул мне. В этот момент в дверь зала постучали. Высунулся пожилой слуга, пробубнил:
— Тимофей Евгеньевич, ваш-сият… Включите видеоновости, вы должны это видеть.
Граф нашарил пульт за пуфике рядом, включил большой экран на стене. Я увидел гигантский столб дыма, поднявшийся до небес, красные мельтешащие строчки, испуганное лицо ведущей. Понял всё с первый секунд и хлопнул себя по лицу.
В этот день на сцену ворвался новый персонаж, мой старый приятель, преследующий меня в каждом 2010-м году, в котором мне удавалось оказаться. Этого персонажа звали Эйяфьятлайокюдль, и он был исландским вулканом.
Глава 17
Тимофей Евгеньевич аж крякнул от удовольствия.
— Как понимаю, мои дорогие гости с материка, теперь вы все тут застряли?
Я мрачно кивнул.
— Минимум
